Проплыв некоторое время под водой, я прекратил движение, поскольку потерял ориентировку. Плыть в открытое море мне почему-то не хотелось, и я всплыл на поверхность. Оказалось, что яхта всего в сотне ярдов от меня. Она вся была объята огнем. Ракеты на моей гидрорапире, вонзившейся в ее бок, взрывались, словно артиллерийские снаряды, разметывая во все стороны искры, оранжевые языки пламени лизали борта яхты. Матросы прыгали с палубы в воду. Я бросил на тонущее судно прощальный взгляд, погрузился на достаточную глубину и поплыл к берегу.
Но уже через минуту я понял, что дела мои плохи. Голова кружилась, правая рука нестерпимо болела, а силы почти иссякли. Я вспыл на поверхность и стал потихоньку работать ногами и левой рукой, с каждой минутой все больше слабея. Все плыло у меня перед глазами, я понял, что умираю, и не смогу добраться до берега, и меня унесет в открытое море. Вдруг в глаза мне ударил свет, и я услышал голос Алисон:
— Держись, Оуэн! — Что-то стегнуло меня по голове, я протянул руку и ухватился за конец каната. Взревел мотор, канат натянулся, и меня потащило к берегу. К счастью, он, как оказалось, был совсем рядом, и едва днище лодки с разгона проскрежетало по слипу, Алисон спрыгнула в воду и вытащила меня на мелководье.
— Я ранен в правое плечо, — прошептал я, когда она нагнулась надо мной.
Алисон помогла мне выбраться на берег и ощупала правую руку. От резкой боли я едва не потерял сознание. Алисон разрезала ножом гидрокостюм и наложила на плечо повязку. Я бы не удивился, если бы она принялась извлекать с помощью ножа и шпильки пулю: я уже привык к внезапным проявлениям ее многочисленных талантов.
С трудом приподняв голову, я увидел, что над охваченной пламенем яхтой клубятся облака черного дыма. Под рулевой рубкой блеснула яркая вспышка, и огромной силы взрыв потряс судно: это взорвались баки с горючим. Взрывная волна прокатилась по воде, всколыхнув тихую гладь залива, и многократным эхом рассыпалась по старинным фортам Валлетты.
— Все и все! — вздохнул я.
— Ты можешь идти? — спросила Алисон.
— Не знаю, попробую.
Она обняла меня за плечи, помогая подняться, и сказала:
— Ты потерял много крови. Тебе срочно нужно в больницу.
— Хорошо. Теперь мне уже все равно.
И это действительно было так. Работу мы выполнили. Со Слейдом и Уилером покончили. Даже если они остались в живых. Меня непременно должны были теперь спросить, почему я взорвал яхту, и я намерен был рассказать всю правду, и меня внимательно выслушали бы, потому что на воздух взлетела яхта миллионера и члена британского парламента. В любом случае, репутация Уилера была подмочена, а поймать Слейда на острове не составило бы труда, в этом я не сомневался. Одного только я не знал: что ожидает меня самого. Макинтош был мертв, так что мне представлялось вполне вероятным, что остаток дней я проведу в одной из надежно охраняемых английских тюрем.
Я побрел, спотыкаясь, словно пьяный матрос, вперед, опираясь на плечо Алисон. Но едва мы вскарабкались по слипу наверх, навстречу нам шагнул человек. Он очень походил на сержанта Джервиса, невзлюбившего меня за то, что я не помог ему найти похищенные мной бриллианты.
Я обернулся и увидел стоящего чуть поодаль Брунскилла. Из-за его плеча выглядывал Форбс.
— Это финал, — сказал я Алисон и пошел навстречу Брунскиллу.
— Твоя работа? — спросил он, кивнув на пылающую «Артину».
— Скорее всего тут виновата несгоревшая ракета, — покачал я головой.
— Должен предупредить, что с этого момента все сказанное тобой будет использовано в суде в качестве доказательств. Это касается и вас, леди, — добавил Брунскилл, окинув холодным взглядом Алисон.
— Я не думаю, что ваша юрисдикция распространяется на Мальту, — не менее холодно заметила она.
— Не беспокойтесь на этот счет, — сказал Брунскилл. — У меня постоянная связь с местной полицией. А тебя, Рирдон я на этот раз упрячу, так, что тебе уже никогда не выбраться на свободу.
Я представил себе перечень обвинений: поджог, убийство, тяжкие телесные повреждения, ношение и использование оружия, не говоря уже об ограблении и побеге из тюрьмы.
— Но мне просто любопытно, какого черта ты все это натворил? — с искренним интересом в голосе спросил Брунскилл.
— Сперва мне хотелось бы показаться врачу, — сказал я и рухнул ему на руки.
Очнулся я в тюремной больнице. Судя по тому, что в палате я находился один, можно было предположить, что местная полиция не намерена была допустить, чтобы отпетый английский уголовник испортил их бесхитростных правонарушителей. Но как выяснилось несколько позже, я ошибался в своих умозаключениях.