Записка сильно отличалась от предыдущей. Отдельные слова и буквы были вырезаны из газет и наклеены на дешевую желтую бумагу. Она гласила: «Бесстыжая шлюха, купающаяся в роскоши, возмездие настигнет тебя, и на этот раз деньги не спасут твою никчемную жизнь, но лучше все же приготовь денежки, ты, порочная тварь. Я приду к тебе, ты узнаешь правду, и я тебя освобожу».
Она поежилась.
— Эта записка напугала меня до смерти, Трэв. Она какая-то жуткая, безумная. Ее писал другой человек. Не может быть, чтобы тот же самый.
— Так вы, значит, сразу обратились к Уолтеру?
— Нет. Чем больше я об этом думала, тем страшнее мне становилось. Мне и сейчас жутко. Как-то я оказалась на большой вечеринке у Спрингсов, выпила слегка, и со мной случилась истерика. Милый Уолт тоже там был, он вывел меня на свежий воздух. Я повисла у него на шее, расплакалась как дитя и поведала ему обо всех своих бедах. Он сказал, что, вероятно, вы сможете помочь. Думаю, вы признаете, что кое-что у меня действительно украли — мое право на личную жизнь… ну, или что-нибудь в этом роде. И кто-то хочет загубить мою карьеру, а может быть, и лишить жизни… Не знаю… Я вожу с собой деньги. В тысячедолларовых банкнотах, у меня их пятьдесят штук. Я и не надеюсь, что вы сможете вернуть то, что я уже заплатила им. Но если сможете, то половина — ваша. А если вы отцепите от меня этого психа, получите все деньги, которые у меня с собой.
— Снимки в этом конверте?
— Да, но… вам обязательно их смотреть?
— Да.
— Я этого боялась. Я не позволю вам их смотреть, пока не скажете, что попытаетесь мне помочь. Каждый раз, когда я думаю об этой записке, чувствую себя напуганным, беспомощным ребенком.
— Ли, очень мало тут зацепок. След остыл.
— Уолтер сказал, что вы проницательный, упорный и удачливый парень. Главное — удачливый. — Она как-то странно взглянула на меня. — А у меня такое ощущение, что удача отвернулась от меня.
— Сколько людей посвящены в это дело?
— Четверо. Вы, Дэна, я и Уолтер, причем вам известно больше, чем им. И больше ни одна живая душа не знает, клянусь!
— А не было бы логично с вашей стороны рассказать обо всем Карлу Абелю?
— Милый мой, когда такого рода связь порывают, то раз и навсегда, и говорить больше не о чем.
— А не мог он это все подстроить?
— Карл? Нет, это совершенно исключено. Он очень жизнерадостный тип — незамысловатые потребности, незамысловатые привычки. Он весь как на ладони, честное слово!
— Обычно я вначале сам несу все расходы, а потом до половины их вычитаю из общей суммы своего гонорара. Но на сей раз так поступать несколько рискованно.
— Я обеспечиваю расходы вплоть до пяти тысяч, — без колебаний заявила она. — Когда эти деньги кончатся, обсудим дальше.
— Должно быть, Уолт сказал, что мне можно доверять.
— А разве у меня есть выбор? Все однозначно, и решиться мне было не трудно. Другого пути нет. Вы попытаетесь? Прошу вас! Ну пожалуйста!
— Буду стараться, пока не решу, что это безнадежно.
Она положила конверт мне на колени.
— Видит Бог, я не страдаю от застенчивости, но вряд ли смогу наблюдать, как кто-то рассматривает эти картинки. Пойду погуляю. Не спешите.
Она направилась к массивной двери и тихонько выскользнула из комнаты.
ГЛАВА 3
Некоторое время спустя я вложил двенадцать снимков обратно в конверт. Медленно прошелся по комнате. Слишком взрослый я уже парнишка, чтобы возмущаться, лицезрел чужие забавы.
Выносить им нравственную оценку мне тоже не хотелось. Просто современные животные, запечатленные в черно-белом варианте во время своих бесхитростных игр. Такого рода спорт — не для меня и, весьма вероятно, ни для кого из тех, кого я считаю своими друзьями. Это, пожалуй, вопрос принципиальный. Одобрять подобные развлечения — значит, быть неспособным понять и признать ценность множества других вещей — чувства собственного достоинства, например.
Но что-то все-таки не давало мне покоя, только вот что — никак не мог определить. Поэтому я вынул снимки и заново просмотрел их. Ну, конечно, вот в чем суть: их лица выражали острейшее одиночество. Лениво переплетясь в неразберихе половых сношений (выражаясь языком казенной терминологии), все они при этом выглядели отчаянно одинокими.
А между тем красивые люди. Лайза Дин — центральная фигура на каждом снимке. Ее тело, как я и ожидал, — превосходно.