— А я очень понятлива и находчива, мистер Макги.
Я поднялся.
— Но такого рода дела не для вас! Похоже, что в этой истории придется переворошить кучу грязи, если у меня вообще что-то получится.
— Я уже ответила мисс Дин согласием, но, по правде говоря, одна оговорка у меня есть. Я должна знать… не наняли ли вас, чтобы кого-то… убить.
— Что-что?! — Я изумленно уставился на нее.
— На такой риск я бы не пошла.
Я упал в кресло и расхохотался. Она позволила мне вдоволь насмеяться, терпеливо наблюдая за мной без тени улыбки. Когда я отсмеялся, она сказала:
— Что ж, такой ответ меня устраивает. Но я обязана была вас спросить. Ведь я должна знать, на что иду.
— Мисс Хольтцер, не уверен, что смогу долго вынести вашу осуждающую мину.
— Что вы хотите этим сказать?
— Как я понимаю, вам случайно попались те снимки, оставленные у портье в «Песках», и вы хотели немедленно уйти от мисс Дин. В жизни всякое случается, мисс Хольтцер, и порой она поворачивается к нам своей беспощадной стороной.
Она метнула на меня взгляд своих темных глаз.
— Серьезно?
— А вы разве не замечали?
С задумчивым выражением лица она достала из сумочки сигареты, щелкнула зажигалкой и выпустила мне в лицо густое облако дыма.
— То, о чем я сейчас расскажу, разумеется, вас совершенно не касается. Но, думаю, нам следует с самого начала хоть немного понимать друг друга. Я занимаюсь бизнесом — продаю свое умение, квалификацию, такт, огромную работоспособность, достаточный ум и безраздельную преданность. Весь этот комплект качеств я продаю Лайзе Дин за пятнадцать тысяч долларов в год. Раз меня уполномочили помогать вам, значит, эти же качества я буду проявлять и в работе с вами. Когда я увидела эти фотографии, то просмотрела их, чтобы решить, сколько вреда они могут принести. Записку я тоже прочитала. Для меня это означало, что Лайза Дин перестала быть надежным предприятием. Меня это беспокоило и раньше, когда я вынуждена была участвовать в том тринадцатинедельном спектакле.
Когда она подносила сигарету ко рту, я заметил, что рука у нее чуть заметно дрожит.
— Я замужем, мистер Макги. Или была замужем… не знаю… Мой муж страдал эпилепсией. Он был талантливым писателем и получал очень неплохие заказы на телевидении. Вступая в брак, мы шли на заведомый риск. У нас был ребенок, мальчик. Поначалу казалось, что он совершенно нормальный, но постепенно мы поняли, что он настолько серьезно отстает в развитии, что единственный выход — поместить его в специальный институт. С заболеванием мужа это связано не было. Устроив малыша в соответствующее заведение, мы уехали. Он никогда не сможет узнать нас, да и никого другого. Билл тогда как раз заключил выгодный контракт. Это было приятное путешествие, насколько оно вообще могло быть приятным для двух эмоционально истощенных людей. Наконец, мы достаточно пришли в себя, чтобы собраться домой. По пути мы однажды ночью остановились в каком-то баре, чтобы выпить кофе. Спиртного мы не пили. Внезапно у Билла случился припадок. Они всегда были непродолжительными, но довольно сильными. Полицейский офицер, оказавшийся там в свободное от службы время, решил, что Билл напился и буянит, и выстрелил ему в голову… Билл не погиб. Он находится в состоянии вечной комы, мистер Макги. Через трубочки к нему поступает пища, через трубочки отправляются естественные надобности, его протирают спиртом, чтобы не было пролежней. Конечно, это чудо современной медицины. Случилось все четыре года назад. И теперь я нуждаюсь в этих пятнадцати тысячах. Их едва хватает для меня и моей семьи. Если Лайза Дин, влипнув в грязную историю, вылетит в трубу, я просто обязана буду уйти от нее прежде, чем это случится, и найти себе где-нибудь аналогичную работу. А если я так или иначе буду связана с этим скандалом, работу мне могут и не дать. Да, мистер Макги, жизнь порой поворачивается к нам не лучшей стороной.
— Что мне вам сказать?
— Разумеется, ничего. Я решила, что мне легче будет вам все рассказать, пока вы не наговорили вещей, о которых потом можете пожалеть, вот и все. Вы не причинили мне боли. Не уверена, что вообще что-либо может причинить мне теперь боль. Мне жаль, что получилась такая мелодраматическая сцена. Я не считаю, что вправе выносить оценки. Ли ужасно неразумна. Фотографии задели меня, потому что они так вульгарны! И представляют для меня опасность. Если вы не сможете все это уладить для нее, мне придется ее покинуть. Думаю, она это чувствует.
— Пожалуй, вы и в самом деле сможете мне помочь.
— Благодарю.
— Выпьете что-нибудь?
Она улыбнулась — чуть-чуть, самую малость, очень вежливой и совершенно автоматической улыбкой: