— Он знал — кто?
— Нет. Ответил, что никто из участников оргии ничего не фотографировал. Предположил, что снимали сильным объективом.
— Но он хотя бы удивился при виде этих снимков?
— Нет. Я даже подумал, не обращались ли уже и к нему с требованием денег.
— И вы его об этом спросили?
— Нет. Он казался обеспокоенным, и ему явно не терпелось меня поскорей выпроводить.
— Вы знаете кого-нибудь из людей, изображенных на увиденных вами снимках?
— Рядом с Макгрудером один парень, художник, которого я… — Он внезапно замолчал и, нахмурившись, посмотрел на нас. — Ас чего вы так интересуетесь этими снимками, мистер Макги?
Я пожал плечами.
— Думаю, это вполне естественно. Мистер Берли тоже интересовался. Они в некотором смысле влияют на самооценку девушки. Пожалуй, если бы она решила, что это действительно заговор, что все было подстроено, то почувствовала бы себя лучше.
— Мистер Макги, если у Нэнси и были когда-либо шансы унаследовать половину имущества, то они исчезли задолго до этой истории с фотографиями, поверьте мне. Естественно, я буду материально поддерживать Нэнси до конца ее жизни. Но ваши вопросы, пожалуй…
— О, мистер Эббот, не думаю, что она причинит вам большие неприятности.
— Не понимаю, как она вообще может причинить мне неприятности.
Я улыбнулся и снова пожал плечами.
— Возможно, институт захочет пригласить адвоката, чтобы дать ей профессиональный совет. Вы ж понимаете, мало ли что бывает. А вы говорите, что состояние весьма значительное… Ну а… ее история звучит вполне правдоподобно. Возможно, все это повлечет за собой лишь отсрочку официального утверждения завещания…
Он изучал ноготь на своем большом пальце. Отгрыз от него кусочек, поднялся на ноги, подошел к окну и остановился, переминаясь с ноги на ногу.
— Говорите, она кажется счастливой там, на острове?
— У нее там есть друзья. И иллюзия свободы.
Не поворачивая головы, он процедил:
— А это ухудшение, о котором вы говорите, оно прогрессирует?
— Судя по всему.
— Если я буду оплачивать дополнительное лечение, скажем… ну, еще месяцев шесть, к концу этого периода она…
— Пусть будет восемнадцать месяцев.
— Согласен на год. Но не больше!
— Я так и передам мистеру Берли.
Он глянул на часы.
— Элейн нервничает, если я оставляю ее там слишком надолго. Гм… спасибо за информацию. До свидания. — Он вышел, не глянув ни на кого из нас.
Когда мы спускались в лифте, Дэна посмотрела на меня и медленно покачала головой:
— Ну вы и молодец, Трэв. Вы превзошли все мои ожидания. У вас ни стыда, ни совести. Вы просто мерзавец, Трэв. И вам чертовски хорошо известно, что он решил, будто вы намереваетесь поделить дополнительную сумму с мистером Берли. Он считает, что вы собираетесь предъявить иск от ее имени, если он не заплатит. А как вы держались — весь из себя такой добродетельный и любезный! Ну и ну!
— Такие люди верят только в корысть и мошенничество.
— После общения с такими людьми мне хочется долго и тщательно отмываться. Лучше бы его не оставляли наедине с его дорогим папочкой — парнишке явно невтерпеж.
Прежде чем завести мотор, я повернулся к Дэне и сказал:
— Итак, подведем итоги.
— Что? Ах да. Фотографии были сделаны не по его заказу. Человек, сделавший или распорядившийся их сделать, говорит с простонародным британским акцентом. Макгрудер знал о фотографиях. Так… что же еще? Дайте подумать. Ах да, брак Макгрудеров признан фиктивным. Я что-то упустила?
— Вы тоже молодец, Дэна.
Итак, мы снова направились в центр города. Сан-Франциско — самый унылым город Америки. Но это для меня. А те, кто недавно приехал сюда, возможно, с этим не согласятся. Их, вероятно, очаровывают эти улицы, круто поднимающиеся вверх; этот мост над страной красных деревьев, такой загадочный в туманную ночь; эти расположенные по соседству и в то же время такие обособленные кварталы — китайский, испанский, греческий, японский; беззаботные нарядные женщины, а также железная хватка столпов города, благодаря которой он обеспечил себе главенствующее положение в культуре. Новичков это, может, и впечатляет.