— Что такое?
Нахмурившись, она покачала головой.
— Сама не знаю. Началось это несколько недель назад. До этого, стоило ей только подумать о Вэнсе, она сразу приходила в бешенство, а иногда плакала. А несколько недель назад она получила от кого-то письмо. Мне не показала и, наверное, уничтожила, потому что найти я его не могу. Она стала какой-то…. словно в облаках витала несколько дней, после того как получила его, и ничего мне не говорила. Потом однажды, когда меня не было дома, она звонила по междугородному. Пришел какой-то жуткий счет — на сорок с липшим долларов. И позже она еще несколько раз звонила в другой город. А потом вдруг сделалась очень довольной и веселой. Все время улыбалась и что-то напевала, а когда я спросила, с чего это ей так весело, ответила: «Неважно». Порой она хватала меня в объятия и начинала кружиться в танце. Говорила, что все будет хорошо и мы скоро разбогатеем. Для меня это не имело такого уж значения. То есть нам и так было здесь хорошо. Нам просто ни к чему было богатеть. Не знаю, имело ли все это какое-то отношение к тому, что ее убили вчера ночью.
— Где вы были, когда это произошло?
— Да здесь! Я ж все слышала! Господи, я уже легла и пыталась заснуть. Почему-то за нее беспокоилась. Я подцепила какой-то вирус и поэтому не ходила на работу. Она должна была закончить в одиннадцать и приехать домой не позже чем через пятнадцать минут. Но уже за полночь перевалило, когда я наконец услышала шум мотора. По звуку я поняла, что это наша машина, — она у нас маленькая такая и шумная. Специально для Пат я оставила гореть одну лампочку. Я лежала и гадала, что же она мне принесет — когда я болела, она всегда приносила маленькие подарки — что-нибудь забавное. Машина остановилась, я услышала щелчок дверцы, а потом, уже с крыльца, она вскрикнула: «Что ты…» Только эти слова. Тут раздался страшный треск. А потом шум падающего тела… И звук удаляющихся шагов. Я включила свет, накинула халат и выбежала на крыльцо, а она лежала там, на земле, и голова у нее…
Я выждал несколько минут, пока она медленно, с трудом, старалась взять себя в руки.
— Она была такая чуткая, — простонала Марта.
— Но несколько недель назад она перестала бушевать по поводу Вэнса?
— Да. Но я не знаю почему.
— После того как он выставил ее из дома, была же у нее возможность поговорить со своим мужем?
— О да, и не раз. Она просила, умоляла его.
— Но все без толку.
— Он даже ее машину забрал. Сказал, мол, ей еще повезло, что он позволил ей оставить одежду, которую она себе покупала. В конце концов он дал Пат пятьсот долларов, чтобы она смогла уехать. У меня было долларов семьдесят пять. Мы приехали сюда на автобусе и устроились на работу. Он с ней гадко поступил.
— Марта, вам что-нибудь говорит имя Айвз? Д. С. Айвз?
Казалось, это ее озадачило.
— Нет.
— А Санта-Росита?
Она склонила голову:
— Как странно!
— Что вы хотите этим сказать?
— Дня два назад она пела эту старую песенку… ну, «Санта Лючия». Но вместо «Лючия» произнесла «Росита», я ее поправила, а она засмеялась и сказала, что сама все прекрасно знает. Почему вы об этом спрашиваете?
— Может статься, это и не имеет никакого значения.
— Но если это имеет какое-то отношение к убийце…
— Она не упоминала о какой-нибудь предстоящей встрече?
— Встрече? Ах да, я и забыли. Как раз на днях она сказала, что, возможно, кое-куда ненадолго съездит. Одна. На денек или два. У меня это вызвало ревность. Пат стала меня дразнить, так что я заревновала по-настоящему, а потом она заявила, что это всего лишь деловая поездка и она мне потом все расскажет.
— Куда она собиралась ехать?
— В Феникс. Но мы в Фениксе ни одной души не знаем.
— И когда она туда собиралась?
— Не знаю. Вроде бы на днях.
Больше мне из нее ничего интересного не вытрясти. Она совсем выдохлась. Однако по-прежнему была настороже, поскольку снова начала выспрашивать, кто я такой и что мне надо. Пришлось ответить вопросом на вопрос:
— И что же вы теперь будете делать, Марта?
— Об этом я не думала.
— У вас есть возможность выбраться… из этой ситуации.
Она поджала губы.
— Не знаю, что вы хотите сказать. Послушайте, Пат вытащила меня из дерьма. И ничего подобного я вновь пережить не хочу. Что вы вообще понимаете?
— Не заводитесь.
— Нет, почему же! Господи ты Боже мой! Все, что вы, люди, не можете понять, для вас кажется отвратительным. Пат всегда это говорила. В мире не все обязано быть по-вашему. Мы никого не просим ни одобрять нас, ни осуждать. Это наше дело. Кому мы мешаем?