Она склонила голову:
— Вэнс все орал и орал. Вцепился в меня и заявил, что я получу сполна — уж он об этом позаботится… — Она замолчала и, покусывая большой палец руки, взглянула на меня. Признание было сделано, и не могу сказать, что оно было сделано нечаянно или должно было выглядеть таковым.
— Вы поймете меня, Трэвис. Ведь всегда следует находить наилучший выход для всех заинтересованных сторон. Мне бы очень хотелось, чтобы вы отвезли меня домой к отцу. Вы с ним друг другу очень понравитесь, я уверена. Видите ли, он такой старомодный и захочет, чтобы я подождала год. Но ведь, когда уверен в своих чувствах, ждать не так уж и трудно, ведь правда?
Я покачал кролика на ладони, потом бросил его назад в смертоносную сумочку и потуже затянул тесемки. Интересно, знает ли она, какую отчаянную игру затеяла? Выпрямившись в кресле, она потянулась ко мне и обхватила своей теплой и сильной рукой мое запястье. Я подбирал слова, прикидывая, как лучше сообщить ей, что я собираюсь на нее донести, когда вдруг услышал, как дверь сзади меня медленно открывается. Оборачиваясь, я сообразил, что провел слишком много времени наедине с безутешной вдовой и Дэне, вероятно, стало уже сложно никого к нам не впускать.
Действительно, в дверях появилась Дэна. Замерев, она уставилась на нас, затем робко начала:
— Джоан нужно…
— Я уже закончил, дорогая, — отозвался я. — Скажи Гленну, чтобы связался с властями. Эта жуткая крошка порешила всех троих и при этом наделала так много ошибок, что не составит труда…
И тут я сам совершил элементарную ошибку, выпустив Улку из поля зрения. Почувствовав, что она вырвала сумочку у меня из рук, я даже не подумал обернуться и глянуть, что она собирается с ней делать. И, хотя в следующий момент я уже дернулся вправо, подальше от ее кресла, злополучный кролик все-таки вскользь задел мою голову и обрушился на плечо, размозжив ключицу. Я неуклюже сполз на пол, в ушах у меня гудело, из глаз сыпались искры; если бы она, воспользовавшись моментом, нанесла второй, на сей раз смертельный удар, я бы просто не смог от него уклониться. Но неясный силуэт метнулся мимо меня со скоростью тигра, и я издал какое-то сдавленное хныканье, которое, как предполагалось, должно было послужить мощным предостерегающим криком Дэне… Когда зрение мое слегка восстановилось, я поднялся на колени и увидел, как Дэна тяжело оседает по стене и безвольно падает на пол лицом вниз. Издалека до меня донеслись удивленные и тревожные крики. Я медленно пополз к своей женщине…
ГЛАВА 15
Я заработал изрядное сотрясение мозга, настолько сильное, что порой впадал в беспамятство, а медики время от времени светили лампочками мне в глаза, проверяли рефлексы и заставляли выполнять в уме арифметические действия. Моя правая рука находилась на перевязи и налилась свинцовой тяжестью, а поврежденная кость здорово побаливала, посему меня всего искололи иголками. Испытывая неимоверную слабость, я все же неустанно интересовался состоянием Дэны. Мисс Хольтцер в операционной; мисс Хольтцер все еще в операционной; мисс Хольтцер перевели в реанимационную палату.
И вот наконец воскресным утром мне сообщили, что состояние мисс Хольтцер улучшилось настолько, насколько это вообще можно было ожидать. Бестолковая фраза — кто, интересно, устанавливает уровень этих ожиданий?
В палату заглянул Гленн Барнуэзер. Его широкое серьезное лицо было печально. Вздохнув раз сто, сокрушенно покачивая головой и распространяя вокруг себя аромат бурбона, он поведал, что Улка погибла. Мне это уже было известно, но я не знал, что именно произошло.
— Она рванула на «корветге» на северо-восток. Летела, словно за ней черти гнались. Полиция до сих пор не может понять, как она умудрилась столько проехать по такой извилистой дороге. Перед Санфлауэром, на прямом отрезке дороги, ей заблокировали путь — развернули машину поперек дороги. Со скоростью миль сто тридцать или даже больше Улли попыталась объехать препятствие. Свернула на гравий, машину занесло, и на полном ходу она врезалась в скалу, двести пятьдесят футов пролетела по воздуху, перевернулась, еще раз ударилась и, вылетев за заграждение, скатилась по тысячефутовому склону, все время кувыркаясь, а последние футов сто уже летела, объятая пламенем. Как вы и сказали копам, Макги, она, должно быть, обезумела от горя. Ведь так, а? Обезумела от горя!