Пожимая Барнсу руку, Везер сказал:
— Вы так хорошо это сформулировали, Хэм. — Он не спешил отпускать руку Барнса. — У вас добрые глаза, мистер Барнс, — проговорил он, впиваясь в них взглядом, — добрые глаза. Я чувствителен к таким вещам.
Барнс смущенно заморгал.
— А это Ларри Хоуп, новый ассистент Оливера, — продолжал Трэпп.
Пожав мне руку, Везер сказал Трэппу:
— Хэм, если вы не возражаете, я хотел бы собрать всех людей на этом этаже в большом конференц-зале. Сыграем в игру, а? И, пожалуй, пусть стулья уберут, а стол поставят к стене. Для этой игры нужно много места.
Трэпп заколебался.
— Ну, э, Унзер…
— Это займет всего пятнадцать минут. Ну, самое большее полчаса. — Несмотря на то, что Везер был немец, он говорил без акцента.
Трэпп неохотно кивнул и, подойдя к своему столу, стал отдавать по телефону указания секретарше.
Собирались все минут десять и с большим шумом. Доктор Везер хлопнул в ладоши, и постепенно стало тихо.
— Пожалуйста, — проговорил он. — Не будем зря тратить время. Вы занятые люди. Я занятый человек. — Он помолчал. — Сегодня мы сыграем в одну игру. Но вначале я объясню вам ее цель. — Он медленно обвел взглядом служащих, стоявших группками. — Когда мы дети, доска чиста, мы невинны. Впечатления всегда ясные и искренние. Они не покрыты смогом взрослых условностей, страхов, фальши. Мы живем естественно. Мы «творим».
При слове «творим» Мортон Макинсон, старший вице-президент, творческий директор, с довольным видом кивнул. Это укрепляло его позиции.
— Сейчас мы должны избавиться от смога условности, — продолжал Везер. — Мы должны мыслить творчески. Не только те, кто талантлив и творит по долгу службы, — нет, каждый из вас должен сейчас мыслить творчески. Так мы найдем возможность работать лучше, уйдем от малоэффективных стереотипов прошлого.
Изабель Белл жизнерадостно улыбалась. Билл Смит хихикал уголком рта. Фаррис и Трэпп старались выглядеть заинтересованными, но Трэпп украдкой посматривал на часы.
Карлуччи открыл дверь и поинтересовался, что происходит. Везер подошел и быстренько его отогнал, сказав, что, во-первых, это не его дело, а во-вторых, он, будучи полицейским, может создать атмосферу недоверия.
— Итак, — продолжал Везер, — мы начинаем. Но как же нам открыть себя восприятию нового?
— С помощью гипноза? — предположил Байрон Оверлэнд, краснолицый светловолосый автор рекламных текстов. Ему было лет пятьдесят с небольшим.
Везер раздраженно поднял руку.
— Пожалуйста, не перебивайте, — сказал он. — У нас мало времени.
Оверлэнд что-то пробормотал. У него был южный акцент. Мне показалось, что он обозвал Везера лошадиной задницей.
Везер продолжал:
— Я вам скажу, как мы вернемся в детство. Мы сыграем в игру. — Он раскрыл стоявший у его ног атташе-кейс. — Здесь у меня черные повязки для глаз, хватит на каждого. Не бойтесь чем-то заразиться. Они стираются и стерилизуются после каждого употребления. — Он вытащил кучу черных повязок. — Пусть каждый подойдет и возьмет себе одну. С завязанными глазами мы вернемся в детство.
Все пошли за повязками, кроме Барнса. Я видел, как он потихоньку двигается к двери.
— Надев повязки, — проговорил Везер, — мы становимся на четвереньки и ползаем, как дети. Ребенок видит, но не понимает, что он видит. Взрослые понимают слишком много. Когда мы в повязках, наши другие органы чувств работают эффективнее.
Барнс проскользнул в дверь, которая вела в кабинет Трэппа.
— Вы не ползаете просто так. Есть цель, — продолжал Везер. — Вы неизбежно будете на кого-то натыкаться. Так и нужно, чтобы вы натыкались. Бац! Бац! Развлекайтесь!
— Кто-нибудь может пораниться, — заметил Фаррис.
— Нет, нет, — громко возразил Везер, — никто никогда не поранится. Мы ползаем не так уж быстро. А сейчас я объясню, зачем нам натыкаться друг на друга. Когда мы сталкиваемся, мы обоняем друг друга. Мы слышим дыхание другого человека. Когда у нас повязка на глазах, все это воспринимается несколько иначе. Что вы ощущаете? Что говорит вам ваш нос? Что говорят уши?
Служащие «Сейз Ком.» комментировали все это вполголоса и, как мне показалось, без должного почтения.
— Теперь самое важное, сообщил Везер. — Вы толкаете друг друга, вы ощупываете, вы прислушиваетесь, принюхиваетесь. Вы говорите себе: «Какие впечатления я получаю?»
Я бочком подобрался к Трэппу. Если его враг в этом зале, мы напрашиваемся на неприятности.
— Мне это не нравится, — прошептал я Трэппу. — Думаю, вам лучше уйти.
— Ни за что, — яростно прошипел он. — Везер сообщит Дикинсону, Финделлу, что босс бойкотировал мероприятие!