— Но… — начал было Трэпп.
— Не перебивайте, пожалуйста. Жизнь стала для меня адом — и раем для моих врачей. Одни только снотворные таблетки обходятся мне…
— Но бизнес есть бизнес! — все же договорил Трэпп. — А прибыль..
— Что толку мертвому от прибыли? — со значением проговорил Оверлэнд.
— Я собираюсь воспользоваться ей, пока жив, — ответил Трэпп. Очевидно, он решил проявить терпение.
— Тогда поспешите.
— Что вы хотите этим сказать? — вскинулся Трэпп.
— Если Честер до вас не доберется, можно устроить что-нибудь другое…
— Вы угрожаете мне? — Трэпп опять взглянул в мою сторону. Ларри Хоуп наготове.
— Я вам не угрожаю, но если вы хотите знать мое мнение о степени вашей вины, то я считаю, вас убить мало.
— Вот как, — фыркнул Трэпп.
— Да. Вы знаете, что сделали меня импотентом на целых восемь месяцев? Врач объяснил мне, что это от перенапряжения — постепенно я вернулся к норме, — но вам я этого никогда не прощу.
Трэпп откинулся на спинку кресла и испустил странный звук — нечто среднее между глубоким вздохом и стоном.
— Байрон, старина, давайте закругляться.
— Но, Хэм, старина, я еще не закончил.
Трэпп опять испустил странный звук.
— Пожалуй, надо вызвать Макинсона. Может быть, он вам лучше объяснит ситуацию.
Макинсон вбежал вприпрыжку. На нем были брюки в красную и белую полоску, голубая рубашка и широкий галстук с изображением американского флага.
Трэпп уже испускал искры и дымился.
— Ситуация с Байроном фактически ваша проблема. Вы приняли решение. Так что вам бы и сидеть тут, выслушивая историю жизни Байрона. У меня скоро деловая встреча.
Макинсон тряхнул своими длинными, до плеч, волосами.
— В чем проблема, Байрон, любезный мой?
— Проблема! В чем проблема?! — прокричал Оверлэнд. — Я проработал здесь двадцать три года. Выполнял первоклассную работу. Он меня увольняет. Вот в чем проблема!
— Потише, пожалуйста, — сказал Трэпп.
Макинсон переводил взгляд с Трэппа на Оверлэнда и обратно.
— Ну, Байрон, понимаете, это ведь в общем Трэпп сделал. Он сказал, что срезает мне фонд заработной платы на двадцать тысяч. А вы единственный у меня, кто получает ровно двадцать тысяч.
На лице Оверлэнда появилась гримаса отвращения.
— А, тогда все понятно. — Он закурил еще одну сигарету. — Ну что ж, Макинсон, теперь я не чувствую вины из-за того, что я вам делал.
Макинсон сразу оживился. Наконец-то заговорили о важном.
— А что вы мне делали, Бей?
— Помните, однажды вы сидели у меня в кабинете и стригли ногти на ногах прямо мне на стол?
Я невольно посмотрел на ноги Макинсона. Он был в сандалиях и без носков.
— Не помню, — ответил Макинсон, — но я вполне мог это делать. Я обрезаю ногти на ногах сразу же, как только в этом появляется необходимость. Ногти нельзя заставлять ждать, я убежден в этом.
Оверлэнд стряхнул с сигареты несуществующий пепел.
— Так вот, сынок, вы сделали большую ошибку, состригая ногти мне на стол. Я счел это хамством.
Макинсон посмотрел на пальцы ног, вероятно, обдумывая, не остричь ли ногти на стол Трэппу.
— Я собрал кусочки ваших ногтей. По одному с каждого пальца. И положил в конверт.
Макинсон расплылся в улыбке. Он явно был тронут.
— Потом я сумел собрать немало ваших волос, — продолжал Оверлэнд. — Вы их повсюду оставляете…
Макинсон улыбнулся.
— Прекрасно. Но я еще не настолько знаменит.
— Я положил волосы в тот же конверт, что и ногти, и отправил своей старой тетушке Дессалине ль’Увертюр в Мобиле. Вместе с письмом, разумеется.
— Какой тетушке? — спросил Макинсон. Он быстро утрачивал свою жизнерадостность.
— Дессалине ль’Увертюр. Она мамбо, жрица вуду. Много лет работает служанкой у моей матери.
— Жрица? — прошептал Макинсон.
— Вуду, — повторил Оверлэнд. — Гаити.
— О, — выдохнул Макинсон.
— Вы чувствуете последнее время колющие боли в желудке, а, сынок?
Макинсон схватился за живот.
— Откуда вы знаете?
Оверлэнд медленно раздавил сигарету.
— Старая тетушка Дессалина всегда достигает цели, если у нее есть кусочки ногтей со всех десяти пальцев рук или ног какого-нибудь человека. Вам знакомы маленькие фигурки, которые теперь используют вуду… Она сделала фигурку, изображающую вас, совсем как живую, с вашими волосами, вашими ногтями и подмешанной особой пудрой. Вас даже предложили Баке в хумфоре.