Очевидно, стреляли в нее, и, увы, не промахнулись. Стало тихо.
— Мюффу убили. Теперь наша очередь, — в отчаянии простонала Алоиз.
В гостиную вбежала пожилая кухарка и малышка Луиза. В дверь, которая вела во двор, с силой стукнули — должно быть, какой-то дубиной. Раздался грубый голос:
— Мы знаем, что в доме только женщины. Откройте, и мы ничего с вами не сделаем. Иначе берегитесь!
— Служанка, что работала у старушек из Френеза и уцелела лишь чудом, рассказывала, что бандиты пообещали сохранить им жизнь, но слова не сдержали, — проговорила мадам Куртамберг и горестно вздохнула.
Снова раздался стук в дверь, Алоиз слабо вскрикнула и упала в обморок.
— Позаботьтесь о мадам, — велела Марсель прислуге.
Ей уже не было страшно — она вдруг почувствовала себя сильной.
Обморок Алоиз длился всего несколько мгновений. Вскоре она подняла голову и тихо произнесла:
— В моем секретере две тысячи франков. Ключ в сумочке. Предложите им эти деньги. Быть может…
Секретер находился на втором этаже.
— Я пошла за деньгами, — сказала Марсель. — Вы идите со мною. Сверху легче будет стрелять.
Она быстро отыскала ключи, открыла секретер и нашла деньги… С каждой минутой ее движения становились все уверенней. Вдруг девушка решительно распахнула ставни одного из тех окон, что выходили во двор, и крикнула:
— Мы вам не откроем! Мы прекрасно вооружены и будем защищаться. Но мы готовы отдать вам все деньги, какие у нас есть.
В свете луны она увидела трех мужчин — одного громилу и двух коротышек. Все трое были в масках.
— Сколько? — спросил громила.
— Две тысячи франков.
— Этого мало.
— Больше у нас нет.
Один из мужчин поднял руку, в которой был револьвер. Марсель, не медля, прицелилась из охотничьего карабина. Мужчина выстрелил. Пуля угодила в стену и отскочила от нее, Марсель тоже выстрелила. Мужчина вскрикнул, его правая рука повисла, револьвер выпал. Марсель быстро отступила в глубь комнаты, чтобы не стать мишенью для обстрела.
— Вы идиоты! — крикнула она. — Я стреляю лучше вас, и у меня хватит патронов, чтобы уложить десяток таких типов, как вы. Предупреждаю, что буду защищаться до последнего!
Наступило довольно долгое молчание. Затем громила крикнул:
— Отдайте ваши две тысячи франков, и мы не сделаем вам ничего плохого.
Марсель презрительно крикнула в ответ:
— Хватит с вас одних пуль!
— Тогда мы вышибем дверь?
— Попробуйте!
Раздались два выстрела. Марсель приблизилась к окну и дважды выстрелила. Она увидела, как один из бандитов выронил топор, которым пытался взломать дверь. Послышались ругань и стоны. Затем в ночной тишине отчетливо раздался звук шагов — разбойники спасались бегством. Их фигуры еще некоторое время виднелись среди деревьев аллеи. Одного из них почти волочил на себе громила, у третьего безжизненно висела простреленная рука.
Марсель переживала радость победы, которая тут же сменилась жутким животным страхом. Наконец она пришла в себя и спустилась на первый этаж. Алоиз была близка к обмороку.
— Ну что? Они сейчас вышибут дверь? — со стоном спросила Алоиз.
— Да нет, они уходят, — ответила Марсель. — Нам повезло: двое из них ранены.
— Ранены? — переспросила мадам Куртамберг. — И это ваших рук дело?
Она тотчас воспряла духом. Сообщение о том, что опасность миновала, повергло ее в безграничную радость.
— Вы — героиня! — промолвила она и тихо рассмеялась.
— Вы спасли нам жизнь! — Она поднялась со стула и обняла Марсель. Не думайте, что я когда-нибудь это забуду. Дитя мое, моя дорогая малышка. Не тревожьтесь за свое будущее. Я во всем помогу вам.
Молоденькая горничная и кухарка смотрели на Марсель так, словно перед ними было чудовище из ярмарочного балагана.
ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ
— Я рассчитывал пожить три дня в своем старом деревенском доме, — рассказывал Тарад, — и в первый же вечер по приезде понял, что сделал глупость. Уже около года в этой округе стало опасно жить: бандиты разграбили многие, расположенные вдалеке друг от друга дома и убили несколько человек. Это заставило меня призадуматься. Дом мой стоял на отшибе и не отличался особой неприступностью. Уже давно надо было взяться за его ремонт, но я так редко сюда приезжал! И потом я ведь приехал всего на три дня. Так, по крайней мере, я думал, направляясь сюда. Но теперь даже одна ночь тянулась слишком долго. Я мог бы уехать, оставив в доме тетушку Гронде, которая вела у меня хозяйство, и дядюшку Гронде, человека уже преклонных лет, но еще сильного. Однако я не хотел прослыть трусом…