Джордж поднялся на сцену и, подойдя к столу, уставленному разноцветными коробочками и корзинками, взял одну из них. Однако, прежде чем начать аукцион, он вышел вперед и произнес небольшую речь:
— Вы знаете, для чего мы устраиваем этот аукцион. Вся выручка от продажи пойдет на покупку новых книг для школьной библиотеки, так что вы потратите свои деньги с большой пользой. Вы не только приобретете корзинку, а с ней и привилегию разделить содержимое с хозяйкой корзины, но и внесете свой вклад в общее дело. Итак, я прошу вас сегодня расщедриться и потратить часть тех денег, которыми набиты ваши кошельки.
Он поднял высоко над головой выбранную им корзинку и громко произнес:
— Друзья, с большим удовольствием предлагаю вам эту корзинку. Она довольно тяжелая. Похоже, в ней полным-полно вкусной еды, и к тому же она прекрасно украшена. Сразу видно, что леди, приготовившая ее, уделила столько же внимания ее содержимому, сколько и внешнему виду. Сообщу вам по секрету, что чувствую чудесный запах жареного цыпленка. Итак, какую цену мне назначить?
— Доллар, — раздался чей-то голос, и сразу кто-то назвал два доллара, а другой предложил два с половиной.
— Два с половиной доллара?! — произнес с оскорбленным видом Джордж. — Да одна корзинка стоит дороже. Неужели вы собираетесь остановиться на этой сумме? Итак, какие будут предложения?
Кто-то крикнул: «Три доллара!» Затем последовали и другие предложения. Постепенно цена корзинки поднялась до четырех долларов семидесяти пяти центов, за которые Джордж ее и продал.
Я огляделся. У присутствующих были веселые, довольные лица. Чувствовалось, что все веселятся от души. И хотя сейчас их занимал аукцион, я знал, что вскоре наступит время и для разговоров. Сначала они поговорят об урожае, потом о рыбалке и новой дороге, которая за двадцать лет так и не была построена, обсудят последний скандал, воскресную проповедь и многое, многое другое. А потом вернутся домой, к своим повседневным делам, и никого из них не будет тяготить груз нескончаемых служебных забот. Как прекрасно, подумал я, что остались еще места, где таких забот не существовало.
Кто-то дернул меня за рукав. Обернувшись, я увидел Линду Бейли.
— Постарайся купить корзинку, которая сейчас продается, — прошептала она. — Эта корзинка дочери священника. Она очень мила, и я думаю, ты будешь рад с ней познакомиться.
— Как вы узнали, что это именно ее корзинка? — спросил я.
— Узнала, и все тут, — ответила она.
Цена на корзинку поднялась уже до трех долларов. Я предложил три доллара пятьдесят центов, и сразу же в глубине комнаты кто-то произнес:
— Четыре доллара.
Я бросил взгляд в ту сторону, откуда поступило предложение, и увидел стоящих у стены троих парней, которым на вид было лет по двадцать. Они смотрели прямо на меня, и мне показалось, что они злорадно усмехаются.
Линда Бейли снова дернула меня за рукав.
— Продолжай, — проговорила она, — и не обращай внимания на этих парней. Один из них — сын Уильямса, а двое других — сыновья Бэлларда. Известные грубияны. Нэнси просто умрет, если кому-нибудь из них достанется ее корзинка.
— Четыре пятьдесят, — сказал я, поддаваясь ее нажиму.
Джордж Дункан громко произнес со сцены:
— Итак, предложено четыре доллара пятьдесят центов. Кто даст больше?
Он взглянул на стоящих у стены парней, и один из них крикнул:
— Пять долларов.
— Предложено пять долларов, — громко произнес Джордж. — Кто больше?
Он посмотрел на меня, но я отрицательно покачал головой, и корзинка была продана за пять долларов.
— Почему ты это сделал? — прошептала Линда Бейли, глядя на меня с ненавистью. — Надо было набавлять цену.
— Ни в коем случае, — ответил я. — Вы что, хотите, чтобы в первый же день своего пребывания в Пайлот-Нобе я перебежал дорогу какому-то юнцу, купив корзинку, которую он жаждет заполучить? Быть может, Нэнси его девушка? Иначе как бы он узнал, что это ее корзинка?
— Но это не так, — проговорила с возмущением Линда Бейли. — Нэнси вообще еще ни с кем не встречается. Она ужаснется, когда узнает, кому досталась ее корзинка…
— Вы сказали, что это сыновья Бэлларда, — прервал я ее. — Не те ли это Бэлларды, которые поселились на нашей старой ферме?
— Они самые. Бэлларды люди вполне приличные. Но эти их сынки! Их боятся все девушки в округе. Эти грубияны только и знают, что бегать на танцы да пьянствовать.
Я бросил взгляд в глубь комнаты. Вся троица была на прежнем месте. Они откровенно наблюдали за мной, и на их лицах играла победоносная улыбка. Было совершенно ясно, о чем они думают. Они видели во мне чужака, которого им удалось запугать и заставить отступить. Все это, конечно, было смешно и глупо, но в таком маленьком городке, где почти никогда ничего не происходит, даже скромные победы и мелкие оскорбления обычно раздуваются до совершенно невероятных размеров.