Я сидел в болоте, не зная, что делать дальше. Я мог бы гнаться за этим смехом миллион лет, но так и не поймать колдунью. Меня окружал мир, с которым ни я, ни какой-либо другой человек справиться был не в силах. В этом мире человеку приходилось иметь дело со своими собственными фантазиями, так что никакая логика не могла ему здесь помочь.
Я сидел по пояс в болоте, над моей головой раскачивалась трава, и слева от меня, видимо, лягушка прыгала по грязи. Вдруг справа я заметил свет и медленно поднялся. Но, даже стоя, я плохо различал источник света, так как стоял по колено в болоте и над моей головой раскачивалась густая болотная трава.
Я стал медленно пробираться в направлении источника света. Болото было неглубоким, по облеплявшая меня со всех сторон грязь и густые заросли осоки затрудняли движение.
Вскоре я понял, что источник света находится где-то наверху, у меня над головой. Наконец болото кончилось, и я вышел на берег. Прямо передо мной вздымался крутой склон холма, на вершине которого что-то светилось. Я полез наверх, но склон был скользкий, и где-то на полпути я начал сползать вниз. Внезапно откуда-то появилась большая мускулистая рука, и я почувствовал, как чьи-то пальцы крепко сжали мое запястье.
Я поднял глаза и увидел Черта. Его крупное, с грубыми чертами лицо светилось лукавством, а на лбу красовались небольшие рожки. Он широко улыбнулся, обнажив при этом крупные белые зубы, и, думаю, в первый раз с тех пор, как все это началось, мне стало по-настоящему страшно.
Рядом с протянувшим мне руку Чертом стояло знакомое существо с остроконечной головкой. Заметив, что я на него смотрю, Рефери весь затрясся от гнева.
— Нет! Нет! — орал он. — Не два! Только один! Дон-Кихот не в счет!
Одним рывком Черт втащил меня на вершину и поставил на ноги.
На земле стоял фонарь, и в его свете я увидел, что ростом Черт был немного ниже меня, отличаясь, однако, весьма мощным телосложением и толщиной. Из одежды на нем была только грязная набедренная повязка, над которой нависал объемистый живот.
Рефери продолжал пронзительно визжать:
— Так нечестно, и ты прекрасно это знаешь. Этот Дон-Кихот просто дурак. Он ничего не может сделать как следует. Побить его еще не значит избежать опасности и…
Черт развернулся и взмахнул ногой. В ярком свете лампы было видно, как мелькнуло его раздвоенное копыто. От мощного удара Рефери взлетел вверх и исчез из виду. Его крики перешли в тонкий писк и тут же оборвались. Снизу до нас донесся громкий всплеск.
— Итак, — произнес Черт, поворачиваясь ко мне, — у нас с вами есть несколько спокойных минут, хотя он ужасно настырный и скоро вновь примется нам докучать. Но мне кажется, — сказал Черт, неожиданно меняя тему разговора, — что вы ничуть не испугались.
— Я просто потрясен, — ответил я.
— Никак не могу решить, — пожаловался Черт, помахивая в замешательстве тонким хвостом, — в каком виде я должен являться смертным. Вы, люди, изображаете меня в столь различных видах, что просто невозможно решить, какой из них самый подходящий. Между прочим, я могу принять любой вид, если вы какому-нибудь из них отдаете предпочтение. Хотя, должен признаться, в своем настоящем виде я чувствую себя удобнее всего.
— Мне все равно, так что, пожалуйста, не беспокойтесь.
Черт уже не внушал мне такого ужаса, как в первый момент нашей встречи, но мне все еще было немного не по себе. Не каждый день приходится беседовать с эдакой образиной.
— Если я правильно вас понял, — сказал Черт, — я не очень-то занимаю ваши мысли?
— Думаю, что да.
— Я так и полагал, — произнес печально Черт. — С подобным отношением я сталкиваюсь постоянно на протяжении последних пятидесяти лет. Люди почти никогда обо мне не думают, а если и вспоминают, то без всякого страха. Возможно, они чувствуют себя при этом немного неуверенно, но настоящего ужаса не испытывают. С этим трудно смириться, ведь когда-то, не так уж и давно, я держал в страхе весь христианский мир.