Конечно, это был Геттисберг. Недаром, когда я прошлой ночью взглянул на рощицу, она показалась мне смутно знакомой. Прошлой ночью! — может, это произошло за сто лет до прошлой ночи?
Я сидел, скорчившись, на куче листьев, и голова у меня шла кругом. Вчера — рощица и груда валунов, сегодня — Геттисберг!
Нагнувшись, я выполз из своего укрытия, но подниматься не стал, а продолжал сидеть в том же положении, глядя снизу вверх на разбудившего меня солдата. Он отправил свою табачную жвачку за другую щеку и, вглядевшись в меня, спросил с нескрываемым подозрением в голосе:
— Ты из какой части? Что-то я не припоминаю таких франтов.
Я не нашелся что ответить. Со сна я еще весь был как в тумане, да и голова у меня после удара просто раскалывалась. Мало прибавило мне сообразительности и осознание того факта, что я неожиданно оказался в Геттисберге. Я понимал, что должен что-то сказать, но мой язык, казалось, прилип к небу, так что я смог только молча покачать головой.
Прямо над нами, на вершине холма, были установлены в ряд пушки, около которых, глядя прямо перед собой на противоположный холм, стояли навытяжку канониры. Офицер застыл в седле, и только лошадь под ним от возбуждения нервно била копытом. Ниже пушек длинной неровной линией расположилась пехота. Одни укрылись за наспех сооруженными брустверами, другие лежали на земле, а кое-кто и сидел. И все они смотрели в одну и ту же сторону — туда, где находился неприятель.
— Не нравится мне это, — произнес обнаруживший меня солдат. — Ох как не нравится. Если ты из города, нечего тебе здесь делать.
Внезапно сильный удар сотряс воздух. Я стремительно вскочил и бросил взгляд напротив. Над верхушками деревьев, растущих на гребне противоположного холма, поднималось облачко дыма. В следующее мгновение под деревьями полыхнул огонь, будто там открыли и тут же закрыли печную заслонку.
— Ложись! — заорал солдат. — Ложись, идиот…
Последние слова потонули в оглушительном грохоте где-то за моей спиной.
Я бросился ничком на землю. Невдалеке лежали, распластавшись, остальные. Снова раздался грохот, теперь слева от меня, и краешком глаза я увидел, как на противоположном холме приоткрылись, казалось, сразу несколько печей. Что-то просвистело у меня над головой, и в следующее мгновение мир взорвался.
И продолжал взрываться снова и снова.
Земля подо мной ходила ходуном. Оглушительный грохот канонады заполнял, казалось, все окружающее пространство, заглушая собой остальные звуки. Над землей стлался густой дым. Внезапно сквозь грохот канонады я расслышал еще какой-то странный свистящий звук, и с той ясностью мысли, которая часто приходит вместе со страхом, понял, что это были летящие со всех сторон и осыпающие склон осколки металла.
Я лежал, прижавшись лицом к земле. Осторожно повернув голову, взглянул вверх на гребень холма. Однако смотреть было не на что. Всю вершину заволокло густым серым дымом. Он висел не более чем в трех футах над землей, так что мне были видны только ноги суетящихся у пушек канониров да несколько лафетов. Все остальное тонуло в клубах дыма.
В этот момент стелющийся над землей дым прорезали ослепительные вспышки огня, и над моей головой прокатилась волна горячего воздуха. Это ответили наши пушки. Они гремели, изрыгая пламя и дым, и, что странно, грохот пушек, стрелявших прямо за моей спиной с вершины холма, доносился как бы издалека, заглушаемый грохотом сотрясавших холм взрывов. Снаряды разрывались где-то надо мной, но дым был настолько густым, что вместо ярких ослепительных вспышек света я видел только вспыхивающие огоньки красно-оранжевого цвета, которые пробегали по гребню холма на манер светящейся неоновой вывески. Неожиданно что-то ярко вспыхнуло, земля содрогнулась от мощного взрыва, и сквозь окружавшую меня серую пелену я увидел огромный столб черного дыма. Вероятно, один из снарядов попал в ящик с порохом.
Я прижался к земле еще сильнее. Я подумал, что скорее всего место, где я находился, было сейчас самым безопасным на всей Кладбищенской Гряде. Если мне не изменяла память, в этот день сто лет назад пушки южан целились слишком высоко, так что большая часть снарядов перелетала через вершину и разрывалась на другом склоне.
Я снова повернулся лицом к противоположному холму. Там, на Семинарской Гряде, над верхушками деревьев разрасталось еще одно облако дыма, а ниже вспыхивали яркие огоньки, отмечая места расположения пушек южан. Я сказал солдату, нашедшему меня, что пушек было не более двухсот, и теперь я припомнил, что их было сто восемьдесят против наших восьмидесяти… восьмидесяти с небольшим, как говорилось в книгах. И сейчас, наверное, пошел уже второй час, так как, если верить учебникам, канонада началась сразу же после часу дня и продолжалась более двух часов.