Итак, вокруг меня был мир, где ожили все фантазии, все выдумки, все сказки, легенды и мифы человеческой расы. В этом мире существовали все создания и ситуации, когда-либо зародившиеся в живых умах легкомысленных приматов. Здесь (каждую ночь или только в канун Рождества?) проносился по небу в своих влекомых оленем санях Санта-Клаус. Здесь со своим длинным ружьем шел крадучись по лугам Кентукки легендарный Дэниэль Бун. И здесь же происходила битва у Геттисберга (снова и снова или только по особым случаям?), которая в отличие от настоящей была слишком красива и величественна и почти бескровна, что отражало представления о ней последующих поколений. Здесь же, возможно, разыгрывались и другие кровавые и великие сражения прошлого, оставившие неизгладимый след в истории человечества, такие, как Ватерлоо и Марафон, Шилох и Аустерлиц. А в будущем, также превратившись в легенду, частью этого мира станут бессмысленные, жестокие и бесчеловечные битвы первой и второй мировых войн, Кореи и Вьетнама. В последующие годы в этом мире могут также появиться — если уже не появились — и ставшие легендой бурные двадцатые с их енотовыми шубами, легкомысленными женщинами и гангстерами, умело прятавшими пулеметы в скрипичных футлярах.
С точки зрения человеческой логики все это, конечно, выглядело чистым безумием, и все же это безумие было здесь, рядом со мной. Я ехал по местности, которой никогда не было, да и не могло быть на Земле. Меня окружала волшебная страна, вся залитая звездным светом, и среди этих звезд я не мог найти ни одного знакомого мне по Земле созвездия. Это был мир невозможного, где пословицы и поговорки являлись законами и где не существовало никакой логики, так как, созданный воображением, этот мир отвергал всякую логику.
Лошадь продолжала бежать вперед, временами в труднопроходимых местах переходя на шаг, а затем вновь пускаясь вскачь. Голова у меня все еще слегка побаливала, и когда я дотронулся до раны рукой, мои пальцы снова стали липкими от крови. Но рана, похоже, начала понемногу подсыхать. Я чувствовал себя намного лучше и утешался тем, что еду по этой залитой звездным светом волшебной стране.
Каждое мгновение я ожидал встретить кого-нибудь из странных обитателей этого фантастического мира, но никто не появлялся. Лошадь набрела на более проторенную тропу, чем те, по которым мы ехали до сих пор, и пустилась галопом. Миля проносилась за милей, стало заметно холоднее. Время от времени я различал вдали какие-то строения, а однажды мне показалось, что вижу обнесенный частоколом форт из тех, что возводили устремившиеся на запад пионеры в борьбе за новые земли Кентукки. Иногда в разреженной звездным светом темноте мелькали яркие огни, но они находились слишком далеко, чтобы догадаться, что это было.
Внезапно на полном скаку лошадь остановилась как вкопанная. Только чудом я удержался и не вылетел из седла. Лошадь стояла, прядая ушами и раздувая ноздри, как будто учуяла что-то в темноте прямо перед собой.
Вдруг она испуганно заржала, прыгнула в сторону и, развернувшись, сумасшедшим галопом понеслась в лес. Я прильнул к ее шее и вцепился в гриву, что не только помогло мне удержаться в седле, но и спасло от другой, не менее страшной опасности — низко растущие ветви деревьев могли вышибить мне мозги.
Мои органы чувств не могли сравниться с чутьем лошади, поэтому лишь спустя несколько секунд я услышал какое-то странное мяуканье и сопенье, а с ветром до меня донесся слабый трупный запах. Позади нас с треском ломались ветви деревьев, будто какое-то огромное неуклюжее животное торопилось вслед за нами.
Я бросил взгляд назад и краем глаза успел заметить, что за нами по пятам следует какая-то масса тошнотворного грязно-зеленого цвета.
Неожиданно лошадь подо мной исчезла. Не успел я и глазом моргнуть, как она растаяла, растворилась, будто ее вообще никогда не было. Я не удержался на ногах и, проехав несколько футов по лесному суглинку до края откоса, скатился вниз. Хотя меня всего трясло и я сильно исцарапался при падении, я сразу же вскочил на ноги и повернулся лицом к той тошнотворной зеленой твари, что спешила ко мне через чащу.