Я придвинул стул к столу и сел.
— Расскажите нам по порядку все, что знаете, — сказал президент. — Я неоднократно видел ваши выступления по телевидению и уверен, ваше сообщение будет вполне ясным и несомненно интересным.
Я не знал, с чего начать. Как рассказать этим людям за такое короткое время все, что произошло в последние несколько дней?.. И вдруг меня осенило. Мне надо просто представить, что я нахожусь перед микрофоном и телевизионными камерами, и действовать так, как я обычно действую вот уже на протяжении многих лет. Сейчас мне, конечно, будет неизмеримо труднее. В студии у меня было бы время наметить в уме то, что я собирался сказать, и потом у меня там был под рукой сценарий, так что я всегда в трудные моменты мог к нему обратиться. Здесь мне приходилось рассчитывать лишь на самого себя, что, понятно, меня не очень-то устраивало. Но другого выхода не было, так что мне ничего не оставалось, как постараться рассказать им все как можно более ясно и подробно.
Все они не отрываясь смотрели на меня. Многие, я знал, негодовали на меня из-за того, что я собирался подвергнуть сомнению их интеллектуальные способности. Другие, уверенные в том, что никакого Черта нет и не может быть, рассматривали все это как шутку, ожидая веселой развязки. Среди них было и немало напуганных людей, но это меня почти не касалось, ведь они были напуганы задолго до того, как мы с Чертом появились в комнате.
— Часть того, что я вам сейчас сообщу, — сказал я, — вы сможете легко проверить. Например, смерть Фила.
Произнося это, я бросил взгляд на госсекретаря и заметил, что от удивления он вздрогнул. Не давая ему возможности опомниться, я продолжил:
— Но в основном это нельзя проверить. Я постараюсь изложить все как можно точнее. А вы сами решите, верить мне или нет.
Итак, подумал я, первые, самые трудные слова были сказаны. Дальше все пойдет намного легче. Я представил себе, что я не в Белом доме, а в одной из комнат студии, и как только я скажу все, что мне надо сказать, я просто встану и выйду отсюда.
Все внимательно меня слушали. Иногда, правда, кто-нибудь из них начинал беспокойно ерзать на стуле в надежде помешать мне, но президент сразу же предупреждающе поднимал руку, а потом кивал мне, чтобы я продолжал. Я не следил за временем, но думаю, мой рассказ длился не более пятнадцати минут. Я изложил им самую суть, не вдаваясь в подробности и отбрасывая все лишнее.
Когда я закончил, какое-то время в комнате царило молчание. Я тоже ничего не говорил, внимательно разглядывая их лица.
Наконец зашевелился директор ФБР.
— Весьма занимательно, — проговорил он.
— Да, не правда ли? — ехидно произнес генерал.
— Насколько я понял, — проговорил министр торговли, — ваш друг против того, чтобы мы насыщали эту его мифическую страну слишком большим количеством разнородных элементов, мешая тем самым создать там порядочное правительство.
— Не правительство, — быстро сказал я, пораженный тем, что кто-то может употреблять такие слова в отношении того места, которое я описал. — Культуру. Может быть, образ жизни. Или цель — на мой взгляд, этой стране недостает цели. Каждый развлекается в ней как может. Конечно, вы понимаете, что я провел там всего несколько часов и не могу…
Министр финансов с ужасом взглянул на министра торговли.
— Вы что, — вскричал он, — в самом деле верите этой… небылице, этой…
— Пока еще не знаю, — ответил министр торговли. — Но перед нами заслуживающий доверия свидетель, и нет никаких оснований думать, что он будет давать ложные показания.
— Он был одурачен, — вскричал министр финансов.
— Или это просто какой-то рекламный трюк, — провозгласил министр здравоохранения.
— Если позволите, джентльмены, — сказал госсекретарь, — здесь есть одно обстоятельство, которое поразило меня. По словам следователя, Филипп Фримэн умер в результате сердечного приступа. Ходили, правда, странные слухи, что какой-то человек, одетый как древний лучник, выпустил в него стрелу. Но слухам, конечно, никто не верил. Это представлялось слишком уж невероятным. Как и рассказанная нам сейчас история, но если это так…
— Как, вы поверили тому, что нам здесь сообщили? — удивился министр здравоохранения.
— В это, конечно, трудно поверить, — ответил госсекретарь, но я бы не стал сразу отмахиваться и воспринимать все как что-то несущественное. Надо, по крайней мере, сначала обсудить.