— Это еще что за шкет? — С Марфой обговорено, — тихо ответил Серафим и, легонько отодвинув плечом лысого, увлек за собой Кольку.
— Проходь, хлопчик, не стесняйся. — Парень, которого Колька сразу окрестил про себя «супертяжеловес» за гигантский рост и бицепсы Геркулеса, стоял посреди комнаты у стола, смотрел с добродушной усмешкой. Серафим подошел к пожилому человеку (ого, тут какие господа прописаны — лондонский вечерний костюм, рубашка от Пьера Кардена, галстук-бабочка, штиблеты-лак), склонился, стал что-то говорить уважительно, с необычным для себя причмокиванием. Колька, набычившись — лысый не сводил с него глаз, — осматривался. В комнате пять дверей — входная и четыре в разные, видимо, изолированные комнаты. «Бывшая коммуналка, — соображал он. — В такой точно у Борькиных родителей была комната». Мебель афигенно дорогая, Колька видел такую в итальянском специализированном салоне у «Бауманской». Посуда классная, бокалы и рюмки из цветного хрусталя, бутылки только «заграмоничные». На полу пушистый красный ковер, потолок затянут бордовой тканью, окна плотно зашторены светло-коричневым крепом.
— Бля, бля, бля, какой фартовый Фертик к нам пожаловал. — На диване жеманно изогнулась девица лет двадцати пяти. — Оченнна хотца выпить с вами на брудершафт.
— Оставь пацана. Сосунок еще совсем. — «Супертяжеловес» попытался было увещевать девицу.
— Не лезь, Сазан, — мягко приказал грудной женский голос, однако Колька так и не обнаружил его хозяйку. — Пусть позаботится. Действуй, Эклер, и не торопись.
— Пойдем, Фертик, я тебе чтой-то такооое покажууу, — Эклер двинулась вихлястой походкой к дальней правой двери, маня Кольку пальцем изогнутой за спиной руки. За дверью было две комнаты. В маленькой на широкой кушетке барахтались три голых человека. Колька стыдливо отвернулся, однако недостаточно быстро, чтобы не определить: «Два мужика, одна баба». Вслед им долетело выдохнутое почти в унисон женским и мужским голосами: «Вали к нам!» В большой комнате чернявый юноша, сидя на пуфике перед старинным трюмо, втягивал в нос что-то белое, насыпанное на лезвие безопасной бритвы.
— О, бля, и мы хотим, и мы хотим! — пропела Эклер. Подбежав к чернявому, чмокнула его в пробор и, получив лезвие с порошком, протянула царственным жестом руку Кольке: — Зажми одну ноздрю, а другой втяни. Бля! Теперь наоборот. Ууу, бля!
Минут через десять Колька почувствовал себя легко и свободно. Будто он плывет в теплой воде, и усилий особых не надо — течение сильное и ласковое. Вдруг прямо перед ним вынырнуло чье-то лицо. Брови насурмлены, щеки нарумянены, губы замазаны густым слоем помады. Эээ, бля, это же Эклер! Глаза желтые-желтые, кошачьи, ширятся, ширятся, вот они уже занимают все лицо, искрятся смехом, подергиваются поволокой. И губы, губы растут, становятся огромными, как скалы, и — раскрываются темной бездонной пропастью.
— Лечу! Я лечууу, — кричит Колька и, кувыркаясь, падает в черную бездну. Проходит какое-то время, и он уже парит над землей на пушистом кудрявом облаке. Внизу проносятся изумрудные лужайки, шаловливые рощицы, веселые речки с перекатами. Разноцветные домики, строгие замки. Стада коров и овец на пастбищах, кареты и повозки на дорогах, всадники, пешеходы, собаки. И он видит, видит, что земля круглая! Какое облако, какое волшебное облако!..
— Ну, бля, Фертик, ты молоток! — Пришедший в себя Колька осоловело смотрел на улыбчивую Эклер. — Потом еще слетаем. Сейчас я выпить желаю. С тобой. А ты, — небрежный жест рукой чернявому, — ты, Джокер, гуляй!
— Я никогда не пил водки?! Еще как пил-то! — Колька жадно, большими глотками вливал в себя омерзительно пахнущую горькую жидкость.
— Ай да Фертик, ай да герой! — подзадоривала его Эклер. Она расстегнула кофту и юбку, под которыми не было ни бюстгальтера, ни трусиков. Гладила свои груди, ляжки, приговаривала: — Видишь, какая бархатная кожа?
— Шшшелковая, — подтвердил, заикаясь, Колька и стеснительно отвел глаза.
— Тебе понравился порошочек? — спросила Эклер. — Знамо дело, клевый кайф. А думаешь, легко его надыбить? Ой, тяжко. Вот ты и будешь курьером. Где, бля, взрослый лох завалится, там такой шкет, как ты, запросто пронырнет, как юла. И ты должен все уметь, все знать. Вот так…
Эклер положила его ладонь на розовый торчащий сосок.
— Ты что — млеешь? Или никогда еще не трахался? Да ты и впрямь никак целка у нас? Ну-ка, дай я брючки тебе расстегну. Вот так. Сейчас мы тебя распечатаем. Сейчас. Сей-чассс…