Он сунул руку в карман, что-то достал, бросил на кофейный столик. Курт взял в руки почерневший серебряный перстень с черепом и скрещенными костями, очень тяжелый, большого размера. Посмотрел на Уордена.
— И что я должен сказать по поводу этого перстня?
— Какой-то рыбак вчера поймал десятифутовую белую акулу. Вспорол ей живот и обнаружил наполовину переваренную человеческую руку. С этим перстнем на одном из пальцев.
— Вы хотите сказать, что Толстяка Гандера…
— Его отец опознал перстень. Знаете, Холстид, такой крепкий старик, я думал, его ничем не проймешь. А он разрыдался, как ребенок, когда мы показали ему эту штуку.
— Да, понятно, — кивнул Курт.
Ему тоже стало нехорошо, но он знал, что быстро оправится. Он понимал, что Уорден прибыл, чтобы добиться от него признания в содеянных грехах, но твердо мог сказать, что признания этого детективу не видать как своих ушей. Даже если он и виновен, то не перед Уорденом. Он взглянул на часы.
— Наверное, вам пора ехать, сержант…
Уорден долго смотрел на него, потом вздохнул.
— А вы крепкий орешек, Холстид. Один из червей. Я провел все утро с 0-пи, пытаясь уговорить его передать дело в суд. Он отказался. Я его понимаю. С теми уликами, что у нас есть, присяжных не убедить, тем более если вы наймете ловкого адвоката, который приволочет в суд призрак вашей жены. Так что вам удастся выйти сухим из воды…
— Не вы ли говорили, сержант, что им не грозит наказание? — напомнил Курт.
Он подождал, пока Уорден откроет дверь, а потом позвал детектива.
Тот обернулся.
— Что еще?
— Не сердитесь на меня, сержант. Такова жизнь.
Стоя у открытой двери, он проводил взглядом автомобиль рассерженного детектива. Уорден назвал его одним из червей. Может, в своем мире он мог существовать, лишь деля всех и все на две категории. Может, полиция не умела различать оттенки, признавая только абсолютное добро и абсолютное зло. А Курт по-прежнему считал Уордена очень хорошим копом.
Он поднялся в кабинет, сел за стол. Время хищников, во всяком случае на текущий момент, закончилось. Теперь пришла пора принимать решения. Подводить черту.
Курт написал прошение об отставке. Перечитал его, запечатал в конверт. Он не мог не согласиться с Престоном: человек — единое целое, изменить человеческую природу самого себя невозможно, остается только контролировать ее. И пока он, Курт, не поймет, что он контролирует, хотя бы не разберется, каков он на самом деле, преподавать он не мог.
В гостиной Курт снял телефонную трубку, набрал номер.
— Барбара? Это Курт Холстид. Извините, что не позвонил раньше… надо было кое-что утрясти. Я… этим вечером хочу навестить Дебби Марсден. Вот и подумал, не составите ли вы мне компанию. А потом мы могли бы…
Пауза затянулась. Когда же Барбара ответила, по ее тону чувствовалось, что решение принималось не только о сегодняшней встрече.
— Яс удовольствием, Курт. С большим удовольствием.
Курт Холстид долго стоял у телефонного аппарата, прежде чем положить трубку на рычаг.
ДЖЕК РИТЧИ
ЗЫБКОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО
Это был мужчина с рыхлым лицом, в очках без оправы, уверенно державший в руках пистолет.
Как ни странно, я не удивился, узнав причину его появления.
— Жаль умирать в неведении, — сказал я. — Кто же нанял вас, чтобы убить меня?
— А вам не кажется, что лично у меня могут быть причины разделаться с вами? — произнес он тихо.
Когда он вошел в кабинет, я готовил коктейль.
— Враги, которых я умудрился нажить, мне известны, — заметил я, доливая в бокал виски из графина, — но с вами я не знаком. Это моя жена обратилась к вам?
— Совершенно верно. — Он улыбнулся. — Думаю, мотив ее понятен.
— Да, пожалуй. У меня немалые деньги, и она, видимо, желает все прикарманить. Все до последнего пенни.
Незнакомец окинул меня равнодушным взглядом.
— Сколько вам лет?
— Пятьдесят три.
— А вашей жене?
— Двадцать два.
— Мистер Уильямс, — он прищелкнул языком, — надо быть последним идиотом, чтобы надеяться на что-то постоянное.
Я спокойно потягивал виски.
— Вообще-то я знал, что года через два мы разведемся и будет много нервотрепки по поводу урегулирования финансовых вопросов, но чтобы убийство…
— Ваша жена, мистер Уильямс, красавица, но женщина жадная. Я просто удивлен, что вы никогда не замечали этого.
Мой взгляд упал на пистолет незнакомца.