Река здесь была широкая, и то, что казалось ее левым берегом, на самом деле представляло большой остров, на котором сплошной стеной стояли вековые медностволые сосны.
Бренн осушил весла и посмотрел вперед. Там, километрах в пяти от пансионата, виднелся высокий мыс с желтой полоской песка у подножия. Бренн почувствовал, как сладко защемило сердце. Обрыв, обетованная земля детства, где родилась страсть Бренна к космосу, к полетам; земля, куда он стремился каждый год в пору цветения белых водяных лилий.
У Обрыва почти никого. Всего лишь пять человек — двое юношей и три девушки. Привлеченные скрипом уключин, они подняли головы и с некоторым удивлением посмотрели на Бренна и на его лодку. Бренн махнул им рукой — привет! — и причалил к «своему» месту — огромному валуну, который ледник последнего великого оледенения оставил здесь как память о минувших катаклизмах.
Обрыв… Никто из пятерых, чьи реслинги небрежно брошены в кустах, конечно же, не знал, что означало это место для Бренна. И оттого, что, как посвященный, владеющий пусть маленькой, но все же тайной, он радостно засмеялся и кинулся бегом на самый верх крутого откоса.
За свою жизнь Бренн привык к высоте и был на таких высотах, откуда заглядывал в будущее времени и пространства, но этот откос стал его первой жизненной высотой, трамплином долгого, непрерывного восхождения к звездным мирам. Сколько раз Бренн возвращался сюда? Уже не вспомнить. Во всяком случае, всегда, когда был на Земле, а не в космосе.
Солнце припекало. Самое время полежать на песке, последить за муравьями, бегающими по корням стоящих на берегу сосен, подумать о своем. Но сначала — ритуал.
Бренн встал на край обрыва. Внизу— темно-синяя вода. Бренн знал точно, сколько до нее — двенадцать метров.
Лежавшие на песке с любопытством смотрели на Бренна. Он набрал в грудь воздуха, развел руки и упруго оттолкнулся. Полторы секунды полета, и Бренн, как веретено, вошел в воду. Инерция падения влекла его в самую глубь, но он замедлил ее, расставив в стороны руки и ноги. Вынырнул и поплыл к тому месту, где лежала его лодка, наполовину вытащенная из воды.
— Здорово! — сказала одна из девушек, когда он проходил мимо. — У вас какой бон?
Когда-то Бренн имел седьмой, высший бон по современной международной квалификации. И все же он ответил:
— Седьмой.
И нагнулся за полотенцем. А когда разогнулся и посмотрел на девушку, то чуть не закричал: перед ним стояла Нина — темноволосая, с синими глазами, с коричневой родинкой на правой щеке.
Невероятная похожесть двух людей, один из которых умер полвека назад, потрясла Бренна, и он с трудом удержался от того, чтобы не кинуться к девушке. Скрывая свое состояние, Бренн закрыл лицо полотенцем, делая вид, что вытирается, но мало-помалу овладел собой, хотя колени еще предательски дрожали, а сердце билось гулко и часто.
— Ого, седьмой! — воскликнула девушка. — А вы кто? Я знаю всех, у кого седьмой бон.
Шестое чувство подсказало Бренну назваться вымышленным именем.
— Торнстон? — удивленно переспросила девушка. — Что-то не припоминаю.
Бренн пожал плечами, и этот жест можно было расценивать как угодно. Во всяком случае, девушка не стала продолжать расспросы, и Бренн, облегченно вздохнув, устроился со всеми удобствами у валуна. Краем уха он слышал, как лежащие горячо обсуждают его прыжок, то и дело повторяя два слова: «седьмой» и «бон». Но это волновало Бренна меньше всего. Он был занят только одним — исподтишка разглядывал девушку, так поразившую его своим сходством с Ниной. И чем дольше продолжалось разглядывание, тем большее смятение испытывал Бренн, потому что и жесты, и интонации голоса у девушки были как две капли воды похожи на жесты и интонации Нины.
Чувствуя, что так дольше продолжаться не может, что надо каким-то образом разрешить загадку, Бренн лихорадочно искал предлог, который позволил бы ему вновь заговорить с девушкой, но тут его соседи поднялись и стали собираться.
Бренн испугался. Он понимал: сейчас может оборваться тонкая ниточка, связывающая его с какой-то тайной; уехав, девушка может никогда больше не появиться в поле зрения Бренна. Но тут же он рассудил, что этого не произойдет. По одной простой причине — реслинги у всей пятерки были с фирменным клеймом пансионата. А это означало одно из двух: либо девушка была местной, либо отдыхала в пансионате, и стало быть, возможность встретиться еще раз сохранялась. Тем временем стайка разноцветных механизмов, оставляя за собой пенный след, удалилась от берега. Бренн долго смотрел им вслед.