Речная долина, доверху наполненная медлительной темной водой, лишь отчасти заслуживала своего названия; скорее это было ледниковое ложе, по которому, невидимо для глаз, полз самый настоящий ледник и над которым, отражаясь в его тусклом, словно старом-старом зеркале, горели и переливались бесчисленные звезды. Был один из тех редких летних вечеров, когда безоблачное небо как бы исторгает из своей таинственной глубины не менее таинственные светила, и когда человек с изумлением и радостным страхом осознает бесконечность мира и бездонность пространства.
На берегу кое-где стояли скамейки, и Бренн с Ниной сели на одну из них.
Состояние природы как нельзя лучше располагало к молчанию, они чувствовали это и не торопились начать разговор. Проходили минуты за минутами, звездная карта над их головами медленно описывала свой гигантский круг-цикл, и Бренн наметанным взглядом астролетчика по ориентирам, известным только ему, машинально отмечал все детали этого вращения. Его очень интересовало, о чем думает сейчас Нина, и он уже решил спросить ее об этом, но она опередила его.
— Вы когда родились, Крис? Можно, я буду называть вас так? Бренн — это слишком официально.
— Конечно, можно, — ответил Бренн. — А родился я едва ли не за сто лет до вас.
— Я не это имела в виду. Меня интересует месяц, в котором вы родились.
— В сентябре.
— В начале или в конце?
— В начале.
— Тогда вы — Дева! — засмеялась Нина. — Правда, немного смешно, когда мужчина — и вдруг Дева? А где это созвездие на небе?
— Сейчас его не очень хорошо видно, Дева созвездие весеннее, но постараемся отыскать. Большую Медведицу видите?
— Да.
— А теперь от конца ее ручки мысленно ведите линию вниз. Вон до той оранжевой звезды. Это Арктур, альфа Волопаса. От него ведите линию дальше. Стоп! Видите синенькую звездочку над горизонтом?
— Вижу. Малюсенькая такая?
— Абсолютно точно, хотя эта ваша малюсенькая в семь раз больше Солнца. Это — Спинка, главная звезда Девы.
— И вы были там?
— Конечно, нет, — улыбнулся Бренн. — До Спинки слишком далеко. Со световой скоростью туда можно добраться за сто шестьдесят лет. Мы летали гораздо ближе, всего лишь к альфе Центавра.
— А эта звезда где?
— В здешних широтах ее не видно. Вот если б мы были южнее тридцатого градуса.
— А куда вы летали во второй раз? Вы же участвовали в обеих звездных экспедициях.
— О-о, ту звездочку можно рассмотреть лишь в телескоп. У меня с ней связаны не самые лучшие воспоминания.
— Это тогда погиб ваш командир?
— Да. А вы, оказывается, в курсе всех дел. Честно говоря, не ожидал.
— Я читала отчеты о ваших экспедициях, хотя и сама не знаю зачем. Меня словно кто-то подталкивал к этому. А почему погиб ваш командир?
— Мы попали в зону какого-то неизвестного излучения, и все, кто находился в командном посту, потеряли сознание. Все, кроме командира. Он громадным усилием воли переборол действие излучения и принял меры к спасению корабля. И лишь потом умер.
— Но как же спаслись вы?
— Нас вернули к жизни те из членов экипажа, которые в момент катастрофы находились в анабиозе. В те несколько секунд, когда командир противостоял излучению, он успел послать сигнал пробуждения в анабиозные капсулы.
— Невозможно поверить во все это.
— Во что?
— В то, что вы, сидящий сейчас на берегу земной реки, были чуть ли не в другом времени, около звезд!
— Я и сам иногда вспоминаю свои полеты как сон. Но, как говорится, из песни слова не выкинешь — они были.
В разговоре наступила пауза, а в мире произошли очередные изменения. Мироздание на глазах принимало иной облик; сиреневые краски, преобладавшие до той поры, сменились темными, даже черными, что придало окружающему уже не романтический, но мрачно-торжественный вид. Казалось, Бренн и Нина очутились на представлении вагнеровского сюжета, где декорации почти неотличимы от натуры. Не хватало лишь музыкального сопровождения, сверхнизких октав увертюры, и тогда эффект присутствия на спектакле был бы полным.
— А вы верите в магию звезд, Крис? — неожиданно спросила Нина.
— Как вам сказать? — замялся Бренн. — Наверное, нет. Если б я верил в нее, мне вряд ли удалось бы довести корабль до цели. Я астролетчик, штурман, и верю лишь в цифры и формулы.