Бренн смотрел на портрет и в сотый раз не мог смириться с мыслью, что Нины нет. Повсюду в комнате стояли вещи, к которым она прикасалась; они хранили ее тепло, а самой Нины не было. Правда, на какой-то миг Бренну показалось, что Нина просто вышла из комнаты и сейчас вернется. И они сядут в кресло, и Бренн станет рассказывать ей о своем последнем полете, а она будет слушать и по привычке наматывать на палец свой белокурый локон. И так живо было «это ощущение, что Бренну показалось, будто он слышит за дверью приближающиеся Нинины шаги.
Стряхнув с себя наваждение, Бренн еще раз обвел взглядом комнату и вернулся в кабинет. Присел к столу, выдвинул средний ящик. Достал то, что хранилось в нем долгие годы и к чему уже давно не прикасалась рука, — синий продолговатый конверт. Последнее письмо Нины, переданное ему сыном по возвращении второй звездной экспедиции.
Бренн раскрыл конверт и вынул письмо. Первая же строчка ударила, как пуля: «…у нас ночь, и я одна, и так ноет и болит сердце…»
Бренн рванул ворот рубашки. Вот они, эти слова! Прошедшим вечером их сказала Нина, и он тогда же подумал, что уже слышал их, но только не мог вспомнить, где и когда. А оказывается, их написала не дожившая до его возвращения жена! Но что же тогда происходит?! Как объяснить эти чудовищные совпадения — встречу с девушкой, как две капли воды похожей на Нину, носящей такое же имя и произносившей слова, которые задолго до нее были сказаны другой Ниной, его женой!
Вгорячах Бренн решил тут же идти в отель к Нине и попробовать разобраться во всей этой мешанине, но, взглянув на часы, опомнился — было почти два часа ночи. Нина уже давно спала, и его визит выглядел бы более чем двусмысленно. Приходилось надеяться лишь на то, что утром вся эта мистика развеется, как дым.
Бренн стал читать письмо дальше.
«…Где ты, что с тобой? Это слабость, я знаю, и ты простил бы меня за нее, но иногда мне кажется, что я больше не увижу тебя. И тогда сердце останавливается… Я все время думаю, почему я такая счастливая? Почему судьба, которая ничего просто так не дает, дала мне тебя? Помнишь, я говорила, что оказалась в Заповеднике случайно? Сейчас я с ужасом думаю о том, что было бы, если б я не приехала в тот раз и мы никогда б не встретились! Вся жизнь пошла бы по-другому, и я не хотела бы жить в той жизни. Там не было бы ничего, что делает меня такой счастливой — ни нашей первой ночи, ни твоего возвращения от альфы Центавра, когда я увидела тебя, седого, и мне хотелось кричать от боли, словно это я родила тебя, а не другая женщина, ни ожидания теперь — ожидания, которое переполняет меня верой и радостью. Я вспоминаю все. Как мало мы были вместе. И как много! Так много, что мне хватит счастья до конца дней. Ночью я смотрю на звезды и не могу представить, что где-то среди них — ты. И мчишься с такой скоростью, что время для тебя замедляется. Сколько тебе будет, когда ты вернешься? Не знаю. А я стану старухой. Но я не страшусь даже старости, хотя она хуже, чем смерть. Смерть отнимает только жизнь, а старость — любовь. Каждое утро я просыпаюсь с ощущением, что я только что родилась, и мне еще предстоит прожить жизнь и встретить тебя. И счастье переполняет меня, и я живу этим ощущением, которого не знала раньше, потому что никогда не ждала.
Когда-то, когда я впервые прочитала эти строчки, они поразили меня своей правдой. Разве это не так, думала я, разве не путь в низины — человеческая жизнь? Разве не гаснут наши чувства и страсти? Теперь я знаю — нет! Я никогда не любила так, как сейчас, и знаю, что это пламя не погаснет. Я буду ждать тебя».
Ни даты, ни подписи, «Я буду ждать…» — последнее «прости», последнее обещание.
Бренн никогда не курил и не знал вкуса табака, но сейчас ему с неодолимой силой захотелось захватиться хорошей затяжкой, чтобы побороть тоску, которая подступила к груди, как удушье. Только теперь ему с необыкновенной ясностью представилось, как много-много лет назад здесь, в этом доме, умерла Нина. Умерла неожиданно и быстро, как умирают только от сердца, — хоть в этом судьба оказалась снисходительной, и Нина не мучилась…
Бренн положил письмо на старое место и хотел уже закрыть ящик, но тут вспомнил, что где-то в столе хранятся сборник стихов и фотография Нины, которые она подарила Бренну, когда тот еще учился в штурманских классах Космической Академии. Он быстро перебрал все бумаги и наконец обнаружил то, что искал, — антологию стихов древнеяпонских поэтов «Десять тысяч листьев» и любительскую фотографию Нины. Все потемнело от времени, и Бренн взял томик с осторожностью. Наугад открыл ставшие сухими и ломкими страницы: