— Ваня, он ее не убивал, это точно, — уверенно сказал карлик.
— А кто же ее кокнул? Дух святой? До этого он только оплодотворять непорочных дев умел… Решил себя в новой роли испытать?
— Не шути, Ваня, дело серьезное. И давай работай с усердием. За Тайгачевым большие силы стоят. И просто так посадить его не удастся.
— А я за просто так никого не сажал. Я на основании уликовых данных его за решетку упеку. Мне это нынешнее поколение, которое выбирает пепси, очень не нравится. Мне больше то по душе, которому обещали жить при коммунизме.
Панков тихо матюкнулся:
— Вот… жалко, не слышит такой высокой оценки. А то возгордился бы.
— Ничего, еще услышит. А пока бери лист и записывай…
3
Когда Махорин вошел в кухню, Тайгачев снял с огня кофейник. Он повернулся и спросил:
— Пить будете?
— Да. Я не завтракал, — просто ответил Саша.
Алексей Казимирович открыл холодильник, достал масленку, сыр, пахучую заграничную колбасу. Хлеб, нарезанный тонкими ломтями, уже лежал на блюдце.
— Угощайтесь. Не стесняйтесь, — предложил Тайгачев. Голос у него был какой-то надтреснутый, дребезжащий.
— Распоряжаетесь здесь, как у себя дома. А ведь вы прописаны по другому адресу, — осторожно сказал Махорин.
Тайгачев в ответ только фыркнул, но не обиделся и, наполнив чашки, по-прежнему спокойно произнес:
— Не берите в голову. Ешьте…
Сашка сделал себе бутерброд и, стараясь скрыть торопливость, стал его жевать, запивая ароматным кофе.
— Вы меня охраняете или допрашивать тоже будете? — осведомился Тайгачев.
— Буду… — смахнув с губы крошку, кивнул Сашка.
— Вы следователь?
— Нет, оперативный работник.
— А какая разница?
— Я добываю улики, а он их документирует.
Алексей Казимирович усмехнулся:
— Не обидно? Победа, наверно, всегда достается ему?
— Я бумажки не люблю писать, — уклончиво ответил Махорин.
Тайгачев снова закурил, прищурил левый глаз — такая привычка, отметил Сашка.
— Вы со мной все время будете? — спросил бизнесмен.
— В каком смысле?
— Ну, покуда истина не воссияет…
— Да, наверно. До окончания следствия.
— Это хорошо. Вы мне сразу понравились.
— Вы мне тоже.
— Вот и ладушки… — Тайгачев глубоко затянулся и нараспев произнес: — Если предметом твоего изучения становятся люди, то в основе метода должно лежать сочувствие… Так один философ сказал.
— Действительно, мудро, — согласился Сашка и принялся за второй бутерброд.
— Что вас интересует? Спрашивайте…
— Расскажите, как провели вчерашний день.
— Встал очень рано. Меня пригласили принять участие в телевизионной передаче «Утро». Потом работал в офисе. Часа в два позвонила Маша. Очень просила, чтобы я приехал…
— Очень?
— Да… Говорила: соскучилась и все такое…
— А вы что, не баловали ее своим вниманием?
— Если честно, я всех своих девушек редко награждаю собой, чтобы крепче любили.
— У вас их много?
— Сейчас — три…
— А Маша?
— Маша была четвертая.
— Сообщите координаты оставшихся в живых. — Махорин достал из кармана блокнот.
— Это нужно? — Тайгачев кисло сморщился.
— Желательно.
— Ладно… — Алексей Казимирович продиктовал имена и телефоны.
— Давайте завершим этот список вашей женой, — мягко, без всякого нажима предложил Сашка.
Тайгачев хмыкнул и, открыв бумажник, протянул семейную визитную карточку.
— При каких обстоятельствах вы познакомились с Малютиной?
Алексей Казимирович откинул голову, потер ладонью в области сердца, нервно кашлянул и сказал:
— Это произошло лет пять тому назад… Я отдыхал на вилле приятеля в Дуболтах. Вы любите Прибалтику?
— Ни разу не был.
— Теперь заграница…
— Увы!
— Там раньше существовал дом творчества Союза писателей СССР. В нем проходил семинар молодых поэтов. И Маша принимала участие… Как-то вечером прямо на берегу моря они устроили, я думаю, скорее для себя, показательные выступления. Представляете: платиновая рябь залива, солнце катится за горизонт, запах сосен, огромный костер… Они сидели на больших бревнах и по кругу читали стихи. А мы просто гуляли и подошли, привлеченные зрелищем. Юные, одухотворенные лица… И как раз очередь Маши… Она встала, протянула руки к огню… До сих пор помню эти строки…