— Ты такой скромный, — перешла она на интимную форму общения. — Но у тебя подают странную пищу. Вот, например, что это такое?
— Орехи, цельная пшеница, морковь, все это измельчается и подается в виде котлеты.
Ее лицо исказила гримаса отвращения — так могла бы кошка смотреть на блюдо нарезанных огурцов. Бентли смущенно крякнул поодаль. Она повернула голову.
— Вино, Бентли.
Бентли уставился на хозяина круглыми глазами.
Хозяин прокашлялся.
— Вино? У меня его не подают. Мы сухие.
— Не такие сухие, как я, могу поклясться, — она куснула своими маленькими острыми зубками край стакана, где была вода со льдом, и сделала глоток.
Когда они закончили, Дженнифер захотела осмотреть дом.
О да, наглости у нее хватало. Тут не могло быть никаких сомнений. Она сюда сама напросилась, потом фыркала на его еду, пила его превосходную воду со льдом, брезгливо поджимая верхнюю губу — так и казалось, что на ней подрагивают оскорбленные кошачьи усики. А теперь пожелала проинспектировать его дом.
Мистер Вули ответил ей: «О, тебе пора идти прочь, моя безымянная нахальная гостья. Найди-ка себе жертву полегче. Я мультимиллионер или по крайней мере то, что сходит за мультимиллионера в этой части штата Нью-Йорк. Я вдовец. И был бы прекрасной добычей для такой…э…э…авантюристки, да, то самое слово, ты и есть авантюристка, со своей безликой семьей, своим безадресным прошлым… своим сиротским настоящим. Ты хочешь устроить инвентаризацию моей личной собственности? Нет, однако, спасибо!»
Но все это мистер Вули сказал только самому себе. А вслух:
— Архитектором был Бернард Дудл, я ему помогал, конечно. Думаю, получилось у него неплохо. Главный холл… Это? Это портрет миссис Вули, она умерла, когда навещала любимую тетю в Гранд Рэпидз.
Дженнифер стала рассматривать бывшую хозяйку дома — голубоглазую, богато одетую женщину в очках без оправы и с золотой цепочкой; на простодушном, чуть ошеломленном лице выделялся кривой рот.
— Я экстрасенс, — заявила Дженнифер. — Любимым блюдом миссис Вули был фруктовый салат со взбитыми сливками.
— Вы… ты действительно экстрасенс, — восхитился мистер Вули, затем проговорил печально: — Бедная Сэди. Ах, Сэди, я был тебе верен!
Дженнифер положила свою горячую жесткую руку ему на запястье, и он чуть подпрыгнул.
— Поднимемся наверх?
Они поднялись наверх.
Билльярдная комната, обшитая темными панелями библиотека, другие комнаты — все это не очень ее заинтересовало. Она смотрела. Она ничего не говорила. Добрались до его комнаты, по-наполеоновски величественной.
— А это, — сообщил он, — моя комната, — и приоткрыл дверь. Дженнифер быстро сунула в щель свою ножку в сатиновой туфельке.
— Твоя?
Она вошла. Не мог же он в самом деле прищемить ей ногу.
Мистер Вули прокомментировал парчовые шторы на окнах, вышивку, покрывавшую одну из стен, камин, вывезенный из Испании, в котором был пронумерован каждый резной камень, и так далее. Кровать, сказал он, принадлежала его предку.
Дженнифер смотрела на огромную кровать со вполне очевидным интересом. Она нашла и повернула включатель розовой лампы для чтения. Нашла и нажала кнопку, убирающую желтую шторку с зеркала над кроватью. Изогнувшись, Дженнифер увидела себя, так сказать, на потолке.
За окнами, высокими и открывавшимися как двери, был балкон, простиравшийся над крыльцом с колоннами. В небе тяжело зависла луна оплавленным куском золота. Влажный, чуть прохладный ветерок перебирал листья деревьев и черные светящиеся волосы Дженнифер. Он доносил запах лужайки и чайных роз у фонтана.
На стене висела еще одна фотография миссис Вули, анфас, глаза устремлены прямо на человека, который смотрел бы в эту сторону. Мистер Вули смотрел. Он опять вспомнил о своей долгой верности. В полутемной комнате он едва различал свою гостью, но ему почему-то казалось, что она враждебно чужая и все здесь портит. Он сразу понял, что ему нужно сделать. Окна были открыты. Он и Дженнифер вышли на открытый балкон и остановились у низких каменных перил.
— Дженнифер, я должен кое-что вам сказать.
— Да, Уоллес, — прошептала она, впервые пользуясь его вторым именем и не зная первого.
— А именно вот что. Я никогда больше не смогу жениться.
Последовало молчание, весьма напряженное.
— Никогда, — повторил мистер Вули, чувствуя некоторый триумф. — После миссис Вули я… уже не полюблю другую.
Она склонила голову и издала странный звук. Вздрогнув, закрыла лицо руками.