— Все разговаривают с козами, — возразила Бетти. — А также с лошадьми и собаками. Да с любыми животными. Если ей хочется поговорить с козой, почему вы не даете ей поговорить с козой?
— Не понимаю, что с вами сегодня такое, — вздохнул мистер Вули. — Вы какая-то недотрога.
— Откуда вы знаете? — вскинулась Бетти. — Вы не пробовали меня потрогать.
Мистер Вули опять вздохнул. Иногда он казался себе человеком, который пытается вбить гвоздь в стену головой. Он нс понимал, что секрет очень прост; никогда нельзя говорить с одной женщиной о другой.
— Прошлым вечером, — бубнил мистер Вули, — я возвращался довольно поздно с встречи Уорбертонской ассоциации домовладельцев, где произнес краткую речь — очень яркую речь, меня все в этом заверили. Завернув на минутку в сад, я случайно взглянул вверх, на крышу. Она была там.
— Кто там был? — спросила Бетти. — Неужели вы все еще сообщаете мне последние сверхновости об Этой Женщине?
— Она была на крыше — и, увидев меня, спряталась за трубу. Но когда я пришел в свою комнату, она уже была там, притворялась, что спит. Ну, я разволновался, могу вам сказать…
— А я могу вам сказать, — ответила Бетти, — что не желаю провести оставшиеся мне дни, выслушивая, как именно она «спит» в вашей постели. По-моему, вы безумно влюблены в свою жену и специально придумываете все эти фантастические истории, чтобы приходить сюда и мучить меня бесконечными рассказами о ней. — Бетти расплакалась, а мистер Вули окаменел от ужаса и мог только смотреть безмолвно на ее склоненную золотистую головку. Потом что-то из глубин души подсказало ему, как надо поступить. Он обнял Бетти.
Смоченный слезами поцелуй отменил — или заменил — последующую часть разговора, в которой мистер Вули мог бы объяснить, как именно он относится сейчас к своей жене. Этот поцелуй оказался первым шагом к дивану у камина, где их новое взаимопонимание достигло поистине головокружительных высот…
Домой он вернулся очень поздно. И чтобы не будить жену, видеть которую ему сейчас так и так не хотелось, мистер Вули устроился на кушетке в комнате для игр через холл… Утром его пробудила картина, которую он никогда не забудет. Дженнифер смотрела на него с очень близкого расстояния. Одетая в гимнастические шорты, она висела в воздухе, переплетенная с акробатическими кольцами, подвешенными к никелированным брусьям — он сам и устроил для нее все эти штуки. Висела она в положении сидя, руки у щиколоток, кольца под коленями, и смотрела на него между колен, очень внимательно, не мигая.
Мистер Вули, разумеется, сильно вздрогнул, но она этого как будто не заметила.
— Доброе утро, — проговорила она. — Где ты был ночью?
Он так и думал, что она может спросить, и заготовил ответ.
— Работал.
— Где? — Дженнифер сохраняла свою позу, делавшую ее похожей на летучую мышь.
— В офисе.
Она помолчала.
— Мистер Вули, лгать ты не умеешь.
Все это время он лежал на спине под тонким одеяльцем и завороженно смотрел на нее. А она зависла над ним, как летучая мышь.
— Как там, кстати, твоя маленькая овечка? — поинтересовалась она.
Усиленно заморгав, он продемонстрировал свое полное непонимание.
— Эта обычненькая, заурядненькая, писклявенькая блондиночка, которая у тебя работала, мистер Вули. — Она соскользнула со своего насеста и на мгновение остановилась перед ним. — Ты знаешь, — заверила она его. — Ну что, выцарапать ей глаза, мистер Вули, или ты отныне будешь скромным в быту?
— У тебя злобный и подозрительный ум, — попробовал он возмутиться, но возмущение получилось неубедительным.
Она засмеялась своими маленькими красными губками, опускаясь на пол.
— Я знаю, что ты мой вполне законный супруг, — сообщила она ему, — и намереваюсь сохранить его любой ценой, используя все возможности, которыми-я располагаю, мистер Вули. Веди себя прилично, а то всерьез пожалеешь. — Она вышла. В просторной комнате осталось эхо ее весьма впечатляющей короткой речи.
Похоже, она знала все. Но как? Что за интуиция?..
Мистер Вули встал с трудом, он постанывал, когда Бентли помогал ему с утренним туалетом, постанывал и потряхивал головой в ответ на собственные мрачнейшие мысли. Но за столом обнаружил, что Дженнифер выглядит красивее обычного и переполнена свежей информацией — она читала утреннюю газету, дожидаясь его появления.
Когда он отправился в офис, она нежно его поцеловала. Он принял это с улыбкой, но искусственной, ибо поцелую рад не был. Ее губы показались ему горячими и необычайно сухими: ожог на щеке. Чувство отчужденности по отношению к жене в нем уже сложилось. Она не для него. Как хорошо он сейчас это понимал! Однако улыбался и энергично махал рукой, когда Свенсон увозил его от дома по изгибающейся подъездной дорожке. Когда же Свенсон обернул к нему свое меланхоличное лицо, улыбки уже не было.