Поскольку эта хроника посвящена главным образом мистеру Т. Уоллесу Вули-младшему, достойному сыну своего знаменитого отца, нужно сразу же упомянуть о самой важной черте его характера. Он, этот провинциальный магнат, был под своей самоуверенной внешностью таким же робким, как маленький коричневый кролик. Когда шофер мистера Вули Свенсон, рослый внушительный швед, вез его на собрание, где ему предстояло выступить, мистер Вули сидел, одинокий и разгоряченный, на заднем сиденье своего голубого лимузина, руки судорожно стиснуты, в желудке «черная дыра» — как в первые дни школы и навечно с тех пор. Обратно же он ехал совсем другой: в ушах эхо аплодисментов, в душе восхищение собою. Сильно отличаясь этим от отца, он был не цельным человеком, а смесью. Одно время Вули-младший даже подумывал купить черную яхту и уйти на Бали, но как-то так получилось, что дела фирмы и общественная деятельность не дали ему такой возможности, крепко привязали к городку.
Правду сказать, он побаивался Бетти, чье холодное отчужденное поведение расценивал совсем неверно. Девушка ему нравилась, он реагировал на ее свежее очарование именно так, как и следовало. Глядя на светловолосую головку Бетти, он страстно желал узнать ее мысли. (Его собственные мысли, признавал он, были чем-то шокирующим.) А в своем обращении с нею он всегда оставался надменно корректным… Рявкнул же он сегодня на нее только потому, что ему вдруг неудержимо захотелось подойти к ней и поцеловать.
Печальное недоразумение, одно из тех, которые можно разрешить несколькими смелыми словами.
Сделав все, что можно, для своего подпорченного лица, мисс Бетти Джексон вышла из дамской комнаты. Запланированная и осуществленная встреча с горем — от шеи вниз — нисколько не отразилась на ее красоте — грудь осталась пышной, талия стройной. Стройные ноги не согнулись унылыми дугами, а изящные ступни не поразило меланхоличное плоскостопие. Простой зеленый шелк, золотой поясок, прозрачные чулки и зеленые замшевые сандалеты на высоком каблуке тоже нисколько не изменились. На голове сияли золотистые волосы, но впереди головы, если можно так выразиться, располагалось ее лицо, где голубизну глаз невыгодно подчеркивала яркая краснота век, а бледность щек резко контрастировала с носом, красным как вишня, таким же красным, как помада на печальных губках. Помаргивая, потянув носом последний раз, она твердой, но грациозной походкой вернулась на свое место, села и начала работать. Работа у нее была. Всегда. Босс об этом заботился. Скоро ее нос поблек. Вернулась красота.
Мистер Вули тоже вернулся.
Она подняла голову, удивленная, и улыбнулась, как ангел. Улыбка излилась на него — маленького аккуратного человечка в двубортном костюме. Воплощение сдержанной элегантности. Он походил на фельдмаршала в штатском платье или миллионера в обличье епископа. Впрочем, он и был миллионером. Он шел поступью победителя, но большие карие глаза подрагивали от волнения. Вернулся он только лишь для того, чтобы пригласить Бетти на ленч. Впервые. И, естественно, нервничал.
Мгновение притворного спокойствия за столом, потом он начал ерзать, будто в брюки к нему забралось множество муравьев. И даже, оттолкнувшись вместе с креслом от стола, резким толчком заставил его вращаться — кругом, и кругом, и кругом. Мисс Джексон слышала звуки этого безумия, но взглянуть боялась: она опять работала. Он перестал наконец. И проговорил громко, сердито:
— Хватит трещать на машинке! Я хочу вам что-то сказать, мисс Джексон!
У нее упало сердце. Сейчас он ее уволит! Она нисколько не сомневалась.
Бетти медленно повернулась к боссу.
Он тряхнул головой. Попытался весело рассмеяться. Получилось черт знает что. По телу мисс Джексон пошли мурашки, миллионы мурашек.
— Вы уже ходили на ленч? Что такое? На что вы уставились?
Она отрицательно покачала головой.
— Может быть, пойдете со мной? — предложил он, и у него волосы встали дыбом.
Бетти смущенно пробормотала:
— Я буду очень рада, мистер Вули.
— Ну так не заставляйте меня ждать!
Душа Бетти наполнилась чем-то новым и непривычным. Они вышли из офиса на главную улицу Уорбертона.
Шофер мистера Вули Свенсон, швед с меланхолическими усами, шевельнул ногой, и длинная голубая машина покатилась вперед.
Весело им не было в этот их самый первый раз, когда они пошли на ленч вместе. По пути в «Баркли» оба молчали, а потом, сидя за угловым столиком — ресторан, кстати, был лучший в Уорбертоне, — где между ними были различные блюда, а не как в офисе блокнот для стенографирования, страховые документы и фотография покойной миссис Вули в серебряной рамке, Бетти тоже не знала, что сказать, слишком уж странная сложилась ситуация, и поэтому не говорила ничего.