Толстая женщина с черными волосами проговорила слащавым голосом:
— Постыдились бы, мадам, являться сюда в таком отвратительном пьяном виде, вы же шокируете молоденьких девушек!
— Молоденьких девушек! — заорал мистер Вули, вне себя от ярости. — Ха! Ха! Да кто ты такая меня учить? И не показывай мне свои зубы. — Он обратил внимание, что у женщины зубы очень белые и крупные, она ими наверняка гордилась, — и, давая выход своему накопившемуся раздражению, прошипел: — Желтые зубы! Кукурузные!
Можно сказать женщине, что ее добродетели чисто воображаемые, в голове вата, задница отвисает, а глаза косят, и она отреагирует лишь снисходительной улыбкой, но попробуйте заявить, что у нее желтые зубы, и вам конец. Но мистер Вули этого нюанса не учел и очень удивился успеху своей колкости. Впрочем, удивились все, включая подоспевшую к этому времени Элис. Черноволосая женщина набросилась на голову мистера Вули. Битва не состоялась, конечно, — ну разве может быть битва между, например, кочаном капусты на грядке с голодной коровой? Агрессорша очистила голову мистера Вули с потрясающей быстротой. Капусту так быстро не очистишь. Она дернула за шляпу и стащила ее вместе с париком и вуалью — все увидели грубо наляпанную косметику, а под ней глуповатую ухмылку мистера Вули.
— Мужчина! — взвизгнула одна из женщин.
— Мистер Вули! — вскрикнула Бетти.
Электрический кабинет открыли, а мистера Вули извлекли — в трусах и жалкого — и потащили, щипая и пиная, в его спальню. Ну и зрелище. Бац! Дверь за ним захлопнулась.
ГЛАВА 18
У СУДЬИ БЕРТА ДЖИЛЕАДА
Судья Берт Джилеад знал, разумеется, еще до того, как покинул свою резиденцию, что первым в это утро у него слушается дело мистера Т. Уоллеса Вули. Он знал это, но ему — как и большинству населения Уорбертона — было трудно поверить, что мистера Т. Уоллеса Вули действительно арестовали переодетым женщиной в турецкой бане отеля «Дирборн».
Причесывая последний раз свою седую двурогую бороду перед зеркалом в холле, он так и сказал жене.
— Берта, — сказал он, — начальник полиции Уильямс говорит, что они говорят, что так и было, но я не верю. Во-первых, у нашего образцового гражданина и мысли-то о чем-либо неподобающем никогда не появлялось, а во-вторых, если б такая мысль и появилась, ему бы не хватило предприимчивости ее осуществить.
Жена, Берта, ответила из гостиной:
— Ты так говоришь, будто не думать о чем-то плохом — это плохо, Берт. А предприимчивость… Ну, предприимчивость вовсе и не нужна, чтобы творить дурное.
Берт не ответил Берте: он думал о своем, затаенном. Всем нам есть о чем подумать…
— Что же до мистера Вули, — продолжала она, — то он, может быть, давно ведет двойную жизнь, просто мы не знаем. Вместо того, чтобы оплакивать свою бедную жену, что он делает? Развлекается в барах. А посмотри на его секретаршу, эту Бетти как-ее-там.
— При чем здесь секретарша?
— Слишком красивая для этой работы. А у него как раз такой возраст… Впрочем, твой возраст в этом смысле еще опаснее!
— Боже милостивый! — изумился судья. — Что ты имеешь в виду?
— Ты у нас такой невинный, Берти, — заметила Берта. — На постороннюю женщину и не взглянешь. — Она ласково смотрела на него, эта некрасивая женщина среднего роста и среднего возраста с суховатым насмешливым лицом. Она ставила пьесы в Уорбертонском театре, получалось это у нее неплохо. И вообще она была женщина умная — во всем, что касалось вещей интеллектуальных, а во всех вещах житейских, напротив, была глупа как пробка.
Почему судья Джилеад женился на Берте, автору этих строк не известно. Сразу следует упомянуть, что у нее почти не было груди, и хотя это дело вкуса, автор таких вкусов не разделяет. Возможно, судья Джилеад и сам не знал, почему он женился на этом плоскогрудом костлявом существе с чуть воспаленными ноздрями и нервно мечущимся умом. Но кто, будь он участник или наблюдатель, знает хоть что-нибудь о мотивах вступления в брак? Может, и в самом деле браки заключаются на небесах — по велению божества, у которого очень своеобразное чувство юмора?..
Миссис Джилеад жила с очень приятной иллюзией, она считала, что муж ее холоден как нормальная, средних размеров рыба, и основывала это убеждение на его отношении к ней. Такое умозаключение прекрасно характеризует женскую интуицию в целом. «Он не испытывает страсти ко мне, значит, безразличен к женским чарам».