Мэнсо напрягся при звуке шагов. Служитель. Он уже узнавал юношу по походке. Тот открыл дверцу «линкольна», сел за руль. Корпус автомобиля чуть качнуло. Юноша повернул ключ в замке зажигания, сработал стартер. Хорошенькое будет дело, подумал Мэнсо, если он отсоединил не тот проводок и чертов автомобиль таки двинется с места. Его просто переедет пополам. Впрочем, если он уже не может отличить нужный проводок от ненужного, то другого и не заслуживает.
Двигатель, однако, не завелся. Юноша терзал и терзал стартер, но искра в цилиндры не попадала. Остановись, мысленно приказал Мэнсо. А не то посадишь аккумулятор. Выметайся из машины, недоумок.
Дверь открылась, юноша вылез из кабины, ушел. Мэнсо выждал несколько секунд, затем начал выбираться из-под машины со стороны сиденья пассажира. Присел за колесом. Увидел, что юноша возвращается с Бадди Райсом. Тот явно злился. Юноша пытался что-то объяснить, а Райс сердито отчитывал его за то, что он, должно быть, еще не научился заводить мотор и залил этот чертов карбюратор. А научиться пора бы, потому что неучей мистер Платт увольняет сразу.
Райс сел за руль, повернул ключ зажигания.
— Видите, мистер Райс? Стартер работает, а искра не проходит. Я подумал…
— Карбюратор не залит. — Райс дернул рычаг, открывающий капот и выскользнул из машины. — Иди сюда! Поднимал капот? И не вешай мне лапшу на уши, если поднимал, я это узнаю. Это большой автомобиль, хороший автомобиль, а мальчишки любят копаться в чужих автомобилях. Своих-то нет. Поднимал капот?
— Мистер Райс, клянусь своей матерью…
— Спички есть? На вот, возьми. Зажги и держи. Держи так, чтобы пламя не дрожало, черт побери. Я же ничего не вижу!
Нож Мэнсо уже держал в левой руке. Из отличной немецкой стали, без рукоятки. Вроде бы для рукопашного боя больше подходили ножи с рукояткой, но Мэнсо нравился именно такой, потому что спрятать его не составляло труда. Прилепить к руке или положить в ботинок. Нож он перехватил правой рукой, левую поднял на уровень лица, выставил вперед локоть. Двигался Мэнсо быстро и бесшумно, по широкой дуге, которая вывела его за их спины.
— Посмотри сюда, дерьмо вонючее! Видишь этот проводок? Ты тут ковырялся и оборвал его.
— Я клянусь, клянусь матерью…
— Да пошел ты со своей матерью.
Больше Райс ничего не сказал. Мэнсо ударил юношу ладонью по шее, в последнее мгновение чуть смягчив удар, и тут же этой самой рукой зажал рот Райсу. Другая рука, с ножом, уже двигалась к цели. Мэнсо вспомнил часового в Лаосе, вспомнил других людей, которые умерли, не проронив ни звука. Воспоминания ожили перед его мысленным взором, когда нож аккуратно вошел в тело Бадди Райса между шеей и ключицей, перерезав артерию и нервные узлы.
Так же быстро Мэнсо выхватил лезвие, вытер нож о пиджак Райса, одновременно опуская его на землю. На юношу он даже не посмотрел. Знал, что тот жив, но придет в себя минимум через десять минут. Мэнсо развернулся, побежал, уже закрепив нож на руке, достал из-за пояса майку, тем же манером преодолел изгородь, пересек лужайку, по подъездной дорожке выбежал на улицу, добрался до «плимута», завел мотор и медленно тронулся с места, подавив желание вдавить в пол педаль газа.
Платт обнаружил Бадди Райса через шесть минут после его смерти. К тому времени Мэнсо проехал уже десять кварталов.
ГЛАВА 13
Ден поднялся наверх с небольшой деревянной салатницей. В ней в шоколадном соусе плавали два шарика мороженого, присыпанные шоколадом и орешками и украшенные зефиром. Полковник посмотрел на салатницу, скорчил гримаску.
— Святой Боже. Неужели ты будешь это есть?
— Это пломбир в шоколадном соусе, сэр.
— Да, я понимаю. А сверху взбитые сливки? Я удивлен, что у Элен нашлись все необходимые составляющие.
— Это зефир, сэр. Не думаю, что нашлись бы. По дороге сюда я заехал в магазин, а потом поставил все в морозилку. — Он положил в рот ложку мороженого, улыбнулся, словно извиняясь. — Я сладкоежка, сэр.
— Просто чудо, что ты не толстеешь.
— Я этим не злоупотребляю, сэр. И потом, очень много двигаюсь. Но вечером просто не могу без сладкого. Все равно, как некоторые не ложатся спать, не пропустив стаканчик.
Полковник покачал головой.
— Я вот не ел ничего такого уже добрых тридцать лет.