— Почему?
— Хотел получить место Бадди.
— Ерунда.
— Это правда.
— Ты убил Бадди?
— Зачем мне это?
— Не знаю, но мне представляется, что ты чуть раньше ответил на этот вопрос. Объяснил зачем.
— Я хотел получить место Бадди.
— Почему? Кто же ты такой?
Мэнсо замялся.
— Имя ты мне уже назвал.
— Эдуард.
— А фамилия?
Мэнсо разглядывал ковер.
— Ты хотел занять место Бадди, не назвав мне своей фамилии?
— Пожалуй, — признал Мэнсо. — Я думал, что сначала начну у вас работать, а уж потом посмотрю, что получится. Я думал…
— Сам видишь, к чему это привело.
Мэнсо вздохнул, поднял глаза на Платта.
— Я всегда считал, что меня зовут Эдуард Манн, мистер Платт. Я вырос с этой фамилией, в уверенности, что она моя, что я — Эдди Манн.
— И что?
— А теперь вроде бы получается, что фамилия у меня другая. Я пытался навести справки, но выяснить что-либо наверняка мне не удалось. А из того, что я выяснил, получается, что фамилия у меня должна быть Платт.
Он шумно сглотнул.
— Только не думайте, никаких доказательств у меня нет. Я не могу убедить в этом даже себя. Но вполне возможно, что я — ваш сын.
ГЛАВА 17
— Ее звали Флоренс Маннхайм, но она сократила фамилию до Манн сразу после моего рождения. И переехала в Эстори.
— Откуда?
— Из Восточного Нью-Йорка. Когда она мне все это рассказала, я начал разбираться, что к чему. Узнал, что мы жили на Питкин-авеню. Я поехал туда, нашел дом. Теперь там никто не живет. Окна разбиты, дверь выломана.
— Питкин-авеню, — повторил Платт.
— Она всегда говорила мне, что мой отец умер. Его убили на войне. Его звали Эдуард, как и меня, он служил в ВВС и его самолет сбили над Германией. Я это тоже проверял, но в списках ВВС не числилось Эдуарда Майнхайма. Опять же Маннхайм — ее девичья фамилия. Она не выходила замуж, во всяком случае, в Нью-Йорке. В регистрационных книгах такой записи нет. Я не знаю, отец вы мне или нет, но мой отец не женился на моей матери.
— Флоренс Маннхайм, — Платт уже не целился в Мэнсо. — Бред какой-то. У меня никогда не было сына.
— Она говорила, что ничего вам не сказала.
— Не помню я никакой Флоренс Маннхайм.
— Она говорила, что вы скорее всего ее не помните. Расспросить ее по подробнее я не мог. Она умирала. Я как раз вернулся из армии, она умирала, но сказала, что должна мне кое-что сообщить. Я ответил, успокойся, еще успеешь, однако она уже говорила, что никакого Эдуарда Майнхайма не было и в помине, а мой отец — Альберт Платт. Она сказала, что уехала с Айленда и сдала меня в Дом малютки, поэтому мое рождение нигде не зарегистрировано. У меня действительно не было свидетельства о рождении. И когда мне исполнилось шестнадцать, я с трудом получил водительское удостоверение. Для этого пришлось принести справку из школы, подтверждающую мой возраст.
Платт стоял в глубокой задумчивости, веки прикрыли его глаза.
— И сколько тебе лет?
— В феврале исполнится двадцать восемь.
— Так какого ты года? Сорок первого?
— Совершенно верно. Зачали меня в сороковом, в конце мая или начале июня.
— Я вот и стараюсь припомнить. Сын. Поначалу я не думал о детях, а когда такие мысли начали приходить мне в голову… помнится, я подхватил что-то венерическое. Одна испанка заразила пол-Бруклина. Но уж потом мы с ней посчитались. Готов спорить, больше она никого не наградила триппером, — Платт рассмеялся, но тут же вновь насупился. — Пару лет назад я обращался к врачу. Специалисту. Он сказал, что теперь детей у меня быть не может, а возможная причина — тот самый триппер. И когда же это случилось? Вроде бы в сорок втором или сорок третьем.
Вот и славненько, подумал Мэнсо.
— Май или июнь сорокового. Даже не знаю, то ли ты хитрец, то ли и впрямь мой сын. К этому трудно привыкнуть. Тогда я сам был мальчишкой. Сороковой год. Да мне было всего девятнадцать.
— А моей матери семнадцать.
— Девятнадцать. Да тогда я трахал всех, кто попадался под руку, — Платт улыбнулся, вспоминая те времена. — Чего мы тогда только не вытворяли. Кто-то сказал, что я трахнул бы и змею, если б кто-то держал ей голову. А что она тебе говорила? Мы долго встречались или как?
— Она сказала, только раз.
— Только раз? — фыркнул Платт. — С чего она взяла, что это моя работа?
— Вы были единственным. Она сказала, что вы принудили ее.
— То есть изнасиловал?
— Этого она не говорила.
— Да, — Платт медленно кивнул, — тогда такое случалось. Девок было, хоть пруд пруди. Снимаешь ее, угощаешь стаканчиком, и больше не видишь. Зачастую даже не знаешь, как зовут. Флоренс, в нашем районе это было самое распространенное имя. Только обычно его сокращали до Фло. Нынче оно встречается реже. От чего она умерла?