Тут она отвернулась и побежала прочь. Он было покатил за ней в инвалидном кресле, но решил, что лучше оставить ее в покое. Несколько минут спустя она вернулась, причесанная, подкрашенная, и ровным голосом, быстро и четко, рассказала, что произошло.
Уолтер умер. Три недели тому назад, когда Кросс начинал осваивать инвалидное кресло, Уолтер Тремонт переписал завещание, уплатил очередные взносы по страховым полисам и повесился в своем кабинете.
— Письма я писала, — продолжила Элен. — Не один раз, но отправить их не смогла. Решила подождать, пока ты вернешься. Роджер, когда его вынули из петли, лицо его посинело, а огромный, черный язык вывалился изо рта. Я…
Предсмертная записка все объяснила. Уолтер Тремонт, который никогда в жизни не поставил на лошадь и двух долларов, потерял почти четверть миллиона на акциях одной канадской горнорудной компании. Сначала он прикупил буквально несколько акций, их цена стала расти, он купил новые, цена упала, он продолжал покупать, надеясь, что положение компании выправится, и к тому времени, когда он сунул голову в петлю, он успел потратить свои деньги, наследство жены и средства, которыми управлял по поручению полковника.
— Но он еще мог вновь встать на ноги, — покачал головой Кросс. — Он же знал, что я его пойму. Такой молодой, он нашел бы выход.
— Роджер, он упал духом. Я… последние недели я только усложняла ему жизнь. Выглядел он ужасно. Я умоляла его обратиться к доктору. Думаю, он бы тяжело заболел, если б не покончил с собой. Роджер, они его убили.
— Они?
Биржевые маклеры, пояснила Элен. Или доверенные лица. Знакомый адвокат по ее просьбе просмотрел бумаги Роджера и объяснил, что же произошло. Кросс проверил его выводы и увидел, что она абсолютно права: они его убили, буквально надели веревку на его шею. Уолтера Тремонта втянули в аферу. Основные действия происходили в Торонто, но два человека втерлись в доверие к Уолтеру и несколько месяцев обхаживали его, заманивая в ловушку.
Кросс нанял детективов. Они выяснили фамилии тех двоих, кто непосредственно вел дела с Уолтером, и их сообщников из Торонто. Он потратил немало времени и денег, собирая компрометирующие материалы, а затем позвонил окружному прокурору и показал их ему.
— Он говорит, что толку от этого не будет, — рассказывал он потом Элен. — Прихватить их не за что. Законы они не нарушили. Все десять заповедей — да, но ни одного закона. Черт побери, но я не могу оставить их безнаказанными!
Днем он читал книги по военной теории и истории, по вечерам пил. И однажды, закрыв том Клаузевица, он отбросил его в сторону. Клаузевиц не объяснял, как добраться до людей, которые, не нарушая законов, обобрали человека до нитки и принудили к самоубийству.
Или объяснял? Может, проблема эта все-таки не юридическая, а военная, и следовало лишь выбрать пригодные стратегию и тактику?
Он написал в Вашингтон. Попросил соответствующие службы Пентагона прислать ему адреса тех, кто служил под его началом в Лаосе, и с тех пор вернулся к мирной жизни. Письмо его долго гуляло по инстанциям, но в конце концов он получил список из двадцати трех фамилий.
Два дня он провел над списком, вспоминая, что за человек стоит за каждой фамилией, оценивая достоинства и недостатки. Сначала он хотел связаться со всеми, потом пришел к выводу, что лишь десяток из двадцати трех согласятся на его предложение.
А в результате выбрал пятерых. Офицера и четырех рядовых. Он позвонил всем. Они приехали в Тарритаун и среагировали, как он и ожидал.
Парни что надо, подумал он. Джунгли остаются джунглями, будь то Лаос или Соединенные Штаты. Те же джунгли, та же война, победить в которой могут только профессионалы. Такие, как Мэнсо, Мердок, Симмонз, Джордано и Ден.
ГЛАВА 3
Симмонз косил траву. Ему не нравилось, когда она вырастала выше полутора дюймов, а потому каждые вторник и пятницу, настроив косилку, перед обедом выкашивал всю лужайку. Он мог это делать в любое время, потому что работал дома и не ходил на службу, но предпочитал ходить за большой ротационной косилкой аккурат в тот час, когда соседи возвращались с работы. Прочими делами по дому он занимался по необходимости. Потому что хотел, чтобы соседи видели, как он косит траву.
— Говард! Говард! — Он выключил электродвигатель, направился к дому. Эстер стояла в дверях, лучи заходящего солнца поблескивали на ее очках.