— Телеграмма.
— Опять, — вздохнул он.
— Я попросила зачитать ее по телефону.
— Так что в ней?
— Раньше они приносили телеграммы. Теперь зачитывают по телефону.
Он с удовольствием накричал бы на нее, чтобы она не толкла воду в ступе, но он не позволял себе повышать на нее голос с их первой встречи три года тому назад. Три года вместе, один родившийся ребенок, второго она носила под сердцем, и ни одного крика. Но ее манера выдавать информацию по каплям бесила его. А из-за солнечных бликов он не мог прочитать выражение ее лица.
Он подошел ближе, взял Эстер за руку.
— Плохие новости?
— Нет. Если и плохие, то для меня. Я все записала, — она повернулась, и он последовал за ней в дом. — На рынок выброшена еще одна коллекция, следовательно, у тебя очередная деловая поездка. Вот.
Он прочитал:
«ВОЗМОЖНОСТЬ ОБГОВОРИТЬ ПРИОБРЕТЕНИЕ ЕВРОПЕЙСКОЙ КОЛЛЕКЦИИ ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ВЕК ЦЕЛЕСООБРАЗНО ПРИЕХАТЬ В ЧЕТВЕРГ».
И подпись: «РОДЖЕР КРОСС».
— Полагаю, ты едешь?
— Если тебе нравится, что на столе есть еда, тогда я еду.
— Мне нравится, что на столе есть еда. Но мне нравится и муж в доме. Куда ты едешь?
— Кросс живет в Нью-Йорке, но коллекция может прибыть куда угодно. Сначала я встречусь с ним, а потом поеду, куда он скажет.
— Почему этих коллекций нет в Детройте? Можно подумать, что во всем штате Мичиган нет ни одного коллекционера марок. А может, если им хочется что-то продать, они звонят торговцам в Аризону или в Нью-Мехико? Этот Роджер Кросс и раньше присылал тебе телеграммы?
Симмонз кивнул.
— Понимаешь, у него очень узкая специализация. Если коллекция ему не подходит, он связывается с коллегами. Если я продаю коллекцию, он получает комиссионные.
— Я надеюсь, что на этот раз ты уедешь ненадолго. Все-таки через два месяца ты снова станешь папой. Хорошо бы тебе в это время быть здесь.
Он подошел к ней сзади, обхватил руками, погладил живот.
— Милая у нас крошка.
— Ну перестань.
Его руки заскользили вверх, к ее внушительных размеров груди.
— Повезло нашему младшенькому. Еды хватит с лихвой.
Колокольчиком зазвенел ее смех, она выскользнула из его объятий.
— Эк тебя понесло, Говард Симмонз. Мне, между прочим, надо готовить обед, а тебе — докашивать лужайку. Ты же не хочешь, чтобы соседи говорили, что ты не следишь за своими владениями.
— А это разве не мои владения, госпожа Эстер? — Он уставился взглядом в ее грудь.
— Иди, иди, — улыбнулась Эстер.
После обеда он позвонил в «Нортуэст ориент» и заказал билет на вечерний рейс в среду. Выкупал маленького Мартина, поиграл с ним, уложил в кровать, потом посидел с Эстер перед большим цветным телевизором. Но экрана словно и не видел. Мысли его были далеко. Он гадал, зачем вызывает его полковник.
Иной раз он задумывался, а как относятся к нему остальные. Полковник его любил, в этом он не сомневался, а вот в присутствии других ему иной раз становилось не по себе. У него возникало ощущение, что рядом с ним они чувствуют себя не в своей тарелке. Он знал, что во всем виновата его сверхчувствительность, но, с другой стороны, даже на гражданке он не мог преодолеть армейскую кастовость. Он был офицером, капитаном, они — рядовыми, тем самым их разделяла пропасть.
В ходе их первой операции, в Канаде, он особо остро чувствовал дистанцию между собой и Деном, Джордано, Мердоком и Мэнсо. Больше всего, возможно, с Мердоком, но и с другими тоже. Однако он не мог этого не признать, пропасть эта им не мешала. Пятеро работали в команде, вместе планировали операцию, вместе ее выполняли, а потом, в большом доме полковника в Тарритауне, поровну разделили добычу. Каждому досталось больше пятидесяти тысяч долларов наличными.
— Я хочу поблагодарить вас всех, — подвел итог полковник. — Теперь возвращайтесь по домам, живите, как жили. Не думаю, что мы будем видеться часто. Но, если у кого-нибудь появятся проблемы, любые проблемы, сразу же звоните.
Возникла неловкая пауза, а потом Джордано выразил общее мнение.
— Позвольте сказать, сэр. В прошлом месяце я впервые почувствовал себя человеком, с тех пор как снял форму, сэр.
Все дружно закивали. А Бен Мердок добавил:
— Вы знаете, мы могли бы это и повторить.
Они проговорили всю ночь. В стране хватало нечестных людей и грязных денег, людей, перед которыми пасовал закон. Но деньги, отобранные у них, становились чистыми. Люди это были жесткие, жестокие, но тех, кто прошел Лаос, не впечатляли бугры мышц штатских. Как и говорил полковник, Америка — те же джунгли, а их специально готовили для войны в джунглях. По высшему разряду.