Кроме наблюдательности, Игорь Добровольский обладал еще феноменальной зрительной памятью. Однажды — Игорь учился тогда в девятом классе — мать рассыпала коробок спичек. Сын глянул на пол и через несколько секунд изрек: «Ворье!» «Кто?» — Мать удивленно вскинула брови. «Не знаю, — пожал плечами сын. — Но спичек в коробке должно быть пятьдесят, а здесь только тридцать девять». Екатерина Васильевна быстро собрала спички и, убедившись, что сын прав, ахнула: «Игорь, у тебя талант, ты должен его развивать!»
Игорь снисходительно улыбнулся. Он уже давно развивал свой талант, но опять-таки с выгодой для себя. На спор со школьными друзьями делил и умножал четырех- и пятизначные цифры на двузначные, смеясь, набирал полную горсть монет, пренебрежительным жестом бросал их на землю, секунду-другую рассматривал — много ли серебра, стоит ли игра свеч, — отворачивался и… Ему было только шестнадцать, но он уже понял, что отъем денег у населения должен походить на веселый спектакль. Игорь был неплохой актер, поэтому устроить небольшое представление перед сверстниками особого труда для него не составляло. Он пристально изучал свои растопыренные пальцы, падал на колени, вздымал руки к небу, закатывал глаза и что-то шептал, беззвучно шевеля губами. Затем резко хлопал ладонью о ладонь, вскакивал й с очаровательной улыбкой называл количество монет. И всегда правильно. А если ошибался, то только для того, чтобы не убить у друзей боевой дух и дать им возможность в следующий раз отыграться.
Набив карманы серебром и медью, Игорь после школы возвращался домой, сортировал деньги: медь — в копилку, серебро — в кошелек, быстро съедал приготовленный матерью обед, наспех делал уроки и отправлялся играть в… карты.
В шестидесятые годы азартные игры в общественных местах, мягко говоря, не поощрялись, поэтому картежники собирались там, где изловить их было практически невозможно, — в котельной, которой заправляли Василий Евстигнеевич Сажин, личность, по словам участкового милиционера Харитонова, с темным дореволюционным прошлым — служил у какого-то купца приказчиком, и бывший батальонный разведчик Николай Парфентьев, мужик веселый, вечно пьяный и задиристый. Ему, как инвалиду войны, государство должно было выделить «Запорожец» с ручным управлением, но, как это обычно бывает, кто-то где-то забыл поставить подпись, и машина накрылась. Парфентьев, оскорбленный в лучших чувствах — все-таки Берлин брал и медаль соответствующая имеется, — настрочил в газету «Известия» письмо-жалобу, которое заканчивалось словами: «А я, между прочим, дорогие товарищи, под мудрым руководством маршала Жукова потерял на фронте правую ногу». Так как письмо писалось в котельной, то эта фраза вскоре стала не только достоянием всего двора, но и долетела до участкового Харитонова, и последний, как-то повстречав Парфентьева, сказал: «Благодари Бога, что сейчас не пятьдесят третий, а то бы я тебе десятку точно вкатил!» «Верю», — усмехнулся Парфентьев и послал стукача-участкового туда, откуда дети рождаются.
Компанию истопнику дяде Васе — так звали Сажина все знакомые — и его помощнику Коле Парфентьеву обычно составляли Игорь Добровольский, студент юрфака Юра Быстров — видно, готовил себя к беседам с криминогенной публикой, официант из ресторана «Эрмитаж» Ваня Белобородов и одноклассник Игоря Вадим Кожин. Ребята дружили — их многое связывало и роднило. Отец Вадима возглавлял торговое представительство Советского Союза в Дании, отец Игоря бороздил моря и океаны на фрахтовом сухогрузе «Апшерон», поэтому оба парня росли без крепкой мужской руки, матери их баловали, и ребята со временем научились извлекать из этого обстоятельства определенную пользу.
Играли обычно под расчет. Карты, как правило, были старые, засаленные, многие с оторванными углами, поэтому Игорь, который «срисовывал» рубашку после двух-трех партий, в накладе почти никогда не оставался. Если же колода была новая, то Игорь все свое внимание концентрировал на игроках. Он знал каждого, как свои пять пальцев — изучил мимику, жесты и мог только по одному выражению лица определить: есть игра у партнера или нет.
Однажды в котельную вместе с будущим юристом Быстровым заявился смуглый брюнет с темными восточными глазами и задумчиво-холодным выражением довольно привлекательного лица.
— Володя Пуданов, — представил его Быстров. — Мой коллега.
— Адвокат? Прокурор? — поинтересовался Коля Парфентьев.
— Адвокат, — ответил Володя, сдернул кепку и присел на ящик из-под пива.