Выбрать главу

— Ваши условия?

— Я на даче кур держу, — сказал Смородкин. — Которые несутся, живут припеваючи — едят вволю, пьют вволю, гуляют… естественно, под присмотром петуха, а те, которые не желают нестись, ну хотя бы по яичку в день… Из этих, значит, я готовлю жаркое. Ты меня понял?

— Понял.

— Каким способом ты убрал Конькову?

Яша включил магнитофон.

— Брызнул в лицо паралитическим газом, — сдался Коптев.

— А Добровольскую?

— Я позвонил ей и сказал, что ее вызывают в агентство недвижимости «Онега» — подписать кой-какие бумаги. Когда она вышла и села в машину, вырубили и сделали укол жидкого героина. Доза — смертельная. Затем отвезли в похоронное бюро — Хованская, тридцать три. Ночью отправили в крематорий.

— У вас там свои люди?

— Ваши люди, — упирая на слова «ваши», сказал Коптев. — Из МВД и КГБ. Но мы им тоже платим.

— А документы?

— В порядке документы — гэбэшные. Кремируем поспецнаряду.

«Во жуки! — подумал Родин. — Они и здесь за чужой счет проехали».

Дело в том, что крематорий — учреждение хозрасчетное, а основа хозрасчета — учет и оплата услуг. Но ни МВД, ни КГБ не желали, чтобы через банковские каналы путешествовали счета за услуги по сжиганию трупов, поэтому в свое время добились того, чего не могла добиться ни одна другая организация — кремации за счет государства. По спецнаряду. И человек навеки превращался в безымянный пепел. Такого чуда не мог сотворить даже великий Кио. Он сжигал людей на арене цирка, тут же на глазах ошеломленной публики возрождал, но чтоб навеки… Извините!

— На кого ты работаешь? — продолжал допрос Смородкин. — Фамилия, имя и так далее…

— Пузырев Василий Викентьевич. Бывший полковник КГБ.

— Должность?

— Заместитель начальника отдела Первого главного управления. Как официально назывался отдел, не знаю.

— А специфику ты знаешь?

— Мокрые дела.

— Где и при каких обстоятельствах ты познакомился с этим Пузыревым?

— Он приезжал к нам в детский дом, беседовал с десятиклассниками и тех, кто ему подходил, приглашал в Отдельный учебный центр КГБ.

— А каким образом ты в детдом попал?

— Я родился в больнице женской колонии. До пяти лет там и рос. А затем — по детским домам…

— И чем вы занимались в этом учебном центре?

— Приемам рукопашного боя, умению водить машину любой марки, владеть холодным и огнестрельным оружием.

— Давно в нашем гараже работаешь?

— С девяноста первого года, когда расформировали отдел.

— Чем сейчас занимается Пузырев?

— Директор похоронного бюро.

— Это частная фирма?

— ТОО «Гамбит».

— Он же и учредитель?

— Не знаю.

— Ты подчиняешься непосредственно Пузыреву?

— Да.

— А кто подчиняется тебе?

— Четыре человека. Гринько, вы его знаете, Лесных и Воропаев — охранники фирмы ТОО «Гранат» и Масаев — дезертир-чеченец. Он не пожелал воевать против своих.

— Ты сколачивал пятерку?

— Я.

— По какому признаку?

— Лесных и Воропаева знаю лично — они проходили вместе со мной подготовку в учебном центре. Гринько и Масаева — по их рекомендации. Оба безработные, а потому обиженные и злые.

— А майор Подольский?

— Ненадежен — напивается в самый неподходящий момент. Но мы иногда его используем. Когда он в запое, мать родную за бутылку продаст.

— Кто приказал убрать Глазова?

— Пузырев.

— Кто еще с ним работает?

— Не знаю.

— Ине догадываешься?

— Почему не догадываюсь?.. Кто-то из верхушки вашего ведомства.

— Ладно, на сегодня хватит, — удовлетворенно вздохнул Смородкин. — Яички исправно будешь класть?

— Постараюсь.

Смородкин продиктовал Коптеву домашний телефон Колберга.

— Звонить будешь каждый день ровно в десять вечера. Там стоит автоответчик. Передашь информацию и положишь трубку. Ясно?

— Предельно.

— И запомни: шаг влево — и Пузырев получит пленочку с твоим признанием. Все. Иди и жди меня в машине.

Версия Климова и Смородкина, что Глазов не добровольно ушел из жизни, а умер насильственной смертью, подтвердилась — у него оказались переоиты шейные позвонки. Каширин написал заключение, сделал из фляжки Смородкина два добротных глотка и, закусив конфеткой, спросил насмешливо:

— Вы счастливы?

— Как Ньютон, когда его треснуло яблоком по голове. — Смородкин язвительно усмехнулся. — Марк Степанович, если кто-нибудь поинтересуется, сколько вам заплатили за ночную смену, что вы ответите?