— Действительно секретный?
— Подземный туннель от Кремля к площади Дзержинского, — расхохотался Егоров. — Но следователь попался дотошный и упрямый, как мул, и примерно через месяц докопался до истины: железо и кирпич пошли на строительство дачного кооператива КГБ СССР.
Вот здесь-то и поднялся переполох! Но, как ты сам понимаешь, волки себя в обиду не дадут. Дело быстренько замяли и передали в КГБ. Где оно теперь, в чьих руках — одному Богу известно. Скорее всего, уничтожили. Пузырев уволился по собственному желанию, сохранив и связи, и друзей, ибо никого не продал и не предал, но… — Егоров откинулся на спинку кресла и задумчиво посмотрел в окно. — Это только предыстория, сама история впереди… Месяца через три после этих событий из отдела внутренней контрразведки ушли в отставку по совершенно непонятным причинам несколько крупных специалистов. Меня это насторожило. В чем дело? Почему? Ребята все толковые, на хорошем счету… и вдруг сматываются, бегут, как зайцы, на хвост которым сели гончие собаки! Стал копать. Я мужик, как и ты, въедливый, поэтому копал до тех пор, пока не докопался — понял, что их сдали. Сдали иностранным спецслужбам. Компромат — хищение государственного имущества.
— То есть строительных материалов, — уточнил Родин.
— Именно. И не удивляйся. Это в России на хищения такого рода сквозь пальцы смотрят, а на Западе — это преступление номер один. Отставка, причем позорная — со скандалом — неминуема!
Вербовали ребят очень осторожно — без личного контактирования, но грубо: каждый из них получил по почте письмо-ксерокс, набранное на компьютере, с предложением о сотрудничестве. А в случае отказа обещали предать гласности документы, которые ставили крест на их служебной карьере.
Ребята решили плюнуть на карьеру и все, как один, ушли со службы.
— А чем они мотивировали свой уход?
— Мотивировка в наше время одна — деньги, — сказал Егоров. — Они ушли в коммерческие структуры.
— И их оставили в покое?
— О них просто забыли.
— Поняли, что дело не выгорит?
Егоров мрачно усмехнулся.
— Ослабить ряды нашей разведки — уже половина победы. Им, может быть, большего и не требовалось.
— Странно, — сказал Родин. — Сдать их мог только тот человек, который был в курсе событий и положения дел.
— Очень верно мыслишь, — кивнул Егоров. — Продолжай…
Родин потер указательным пальцем переносицу.
— Неужели Пузырев?
— Больше некому. Все варианты просчитаны.
— И давно он у вас под колпаком?
— К сожалению, капитан, недавно. И если честно, то мы до сих пор против него ничего не имеем — очень хитрый лис. А скорее всего его использовали как одноразовый шприц — укололи и выбросили.
— Не вижу логики… Он же у них на хорошем крючке.
— Капитан, внешняя разведка — любой страны — дело тонкое и деликатное, она действует, руководствуясь определенными моральными нормами, поэтому предпочитает не связываться с уголовщиной. А Пузырев — вор, бандит и убийца. Его действия подлежат наказанию, но… Наказать его должен МУР!
— А вы… — опешил Родин, — вы что же, открещиваетесь от этого дела?
— Нив коем случае. Пузырев предал наших людей, и мы, если, конечно, докажем его виновность, влепим ему на всю катушку!
В кабинет с подносом в руках вплыла Мария Александровна.
— Вот вам бутерброды, пирожки с капустой, пирожки с рыбой и боржоми.
— Пирожки с капустой я люблю, — сказал Родин, — а вот с рыбой в жизни не пробовал.
— Попробуй.
Родин в два захода проглотил пирожок и от удовольствия прищелкнул пальцами.
— Очень вкусно! Вот только не понял, что за рыба.
— Секрет, — улыбнулась Мария Александровна. — Ты не женился?
— Собираюсь.
— Кто она?
— Красивая, умная и богатая.
— В таком случае тебе придется жениться три раза. — Мария Александровна покачала головой — мол, что с тебя, бестолкового, взять — и незаметно, тенью, выскользнула из комнаты: видно, поняла, что разговор сугубо мужской и профессиональный.
— Теперь ты понимаешь, с кем вы столкнулись? — спросил Егоров. — С бандой киллеров, которой руководит бывший гэбэшник Пузырев, а вы… Извини меня, многие из вас и в тире слону в жопу не попадете!
Некоторое время Родин сидел неподвижно, смежив веки, подперев голову ладонью. Можно было подумать, что он спит. Однако, просидев минут пять не шелохнувшись, тщательно обдумав ситуацию, он внезапно поднялся и решительно проговорил: