— Может быть, с пятидесяти метров я слону в жопу и не попаду, но переиграть эту сволочь у меня ума хватит!
Пузырев у вас уже на крючке, — миролюбиво проговорил Егоров. — Так что переиграть его у тебя действительно ума хватит, а вот что касается Редькина…
— Между прочим, что их связывает? — перебил Родин. — Ведь Пузырев, судя по вашим словам, птичка полетом выше, а командует парадом господин Редькин.
— Я думаю, что эта бестия Редькин собрал в свое время на Пузырева хорошенький компромат…
— Что было, то было — быльем поросло, — возразил Родин. — Пузырев давно не у дел, и плевать ему на Редькина с высокой колокольни.
— Против ветра плевать не рекомендуется.
— Это верно, — согласился Родин, моментально вспомнив, на каком этаже в здании МВД сидит Редькин. — Виктор Афанасьевич, у меня к вам просьба… Если вы действительно хотите нам помочь, то поделитесь своими соображениями с Климовым, а то он нас со Скоковым не больно-то слушает.
— С ним Леша Градов поговорит.
От такого признания у Родина даже ладони вспотели.
— А вы его откуда знаете?
Егоров посмотрел в окно, и губы его тронула скупая, неразвернутая улыбка.
— Он у меня работает.
— На контрразведку?
— А чего ты удивляешься? Ты думаешь, развалили КГБ и дело с концом, нет, друг мой. Первое главное управление существовало, существует и будет существовать.
Родин без разрешения хозяина налил себе рюмку коньяка, выпил залпом и, почему-то заикаясь, спросил:
— A-а Волынский?
— Волынский смирил гордыню и стал работать на МВД в Екатеринбурге. Сейчас он в Москве — женился и болтается без работы. Кто его жена, тебя интересует?
— Очень! Такого человека могла заглотить только акула.
Егоров впервые за весь вечер расхохотался, весело, беззаботно.
— Капитан, ты мужик умный, не спорю, но иногда проходишь мимо женщин, возле которых надо останавливаться.
— Я уже остановился.
— У Кудимовой?
«Ну и Скоков, ну и жук! Сотрудничает с Егоровым, а мне — ни слова».
— Да.
— Поздравляю. А теперь вспомни секретаршу своего родственника Крайникова Донецкую Маргариту Васильевну. Разве она похожа на акулу?
Перед глазами Родина, словно кадр из немого кино, промелькнула молодая женщина лет тридцати — тридцати пяти с очень серьезным для ее возраста лицом и выразительным, глубоким и внимательным взглядом. А затем услышал: «Таких профессий очень мало… Для дипломата, например, или разведчика расслабиться — это значит проиграть».
— Она прекрасная женщина, — стараясь скрыть смущение, проговорил Родин. — Но…
— Что «но»?
— Сдаюсь. — Родин и впрямь поднял руки, затем подошел к окну, потер по привычке переносицу и спросил: — Выходит, что Крайников и Кариновский отправились на небеса с разрешения, так сказать, спецслужб?
Егоров посыпал сахаром дольку лимона, прожевал и ответил на вопрос вопросом.
— Ты сам-то считаешь себя до сих пор работником контрразведки?
— Считаю.
— А какого хрена тогда задаешь дурацкие вопросы? Тебе и Климову было прекрасно известно, в какой поезд сели эти господа. И конечная станция назначения этого поезда!
«Бог ты мой! — подумал Родин. — Спецслужбы — это доктрина двух истин: для «внешних» и посвященных. Для «внешних», тому, кто только вступает в ряды спецслужб, всячески внушается необходимость следовать добру, нормам высокой морали и нравственности, когда же ты становишься своим, посвященным, то слышишь совершенно противоположное: нравственно все, что ведет к победе, а проще — цель оправдывает средства. Теперь я — посвященный…» Но странно, от этого открытия Родин в ужас не пришел, более того, испытал даже некоторое облегчение, примерно такое же, какое испытывает забойщик скота, сообразив наконец, что его профессия столь же прозаична и безгрешна, как и профессия конструктора танков, предназначенных участвовать в боевых действиях и сражениях. А в справедливых или нет — это уже вопрос десятый.
— Если я вас правильно понял, Виктор Афанасьевич, то я должен выполнить следующее, — проговорил Родин после некоторого колебания. — Первое — не трогать пока Пузырева. Второе — искать подходы к Редькину…
— Каким образом, знаешь?
— У него должны были быть и, по всей вероятности, остались информаторы, сексоты…
— Правильно. Надо постараться их выявить и заставить говорить.
Родин, соглашаясь, кивнул.
— Третье — обезопасить Краковскую. И четвертое — пригласить к нам на работу, причем, очень ненавязчиво и тактично, Волынского. Он тот парень, который сумеет защитить нас от непредсказуемых действий Пузырева. Верно?