— Пожалуйста, — сказал он с довольной улыбкой и, пропустив вперед Родина, Кудимову, двух понятых — соседей Добровольского по лестничной площадке — Надю Груздеву и Марию Александровну Платову, вошел сам.
Родин, прочитав письмо-завещание, передал его Кудимовой, затем собрал вещи Добровольского, составил протокол, который подписали Груздева и Платова, и велел Яше отнести чемодан в машину.
— Что ты на это скажешь? — спросил он Кудимову, когда они остались с глазу на глаз.
— Щедрый человек!
— И все?
— Я бы ему памятник поставила — он дал вам возможность продолжить расследование.
— А вы без нас бы не справились? — с усмешечкой осведомился Родин.
— Не издевайся, — ответила Кудимова. — Сам прекрасно знаешь, чем бы все это кончилось… Климова заставили бы ловить шпану. Если бы заартачился — выгнали. Меня, по всей вероятности, тоже, дело бы передали Можейко, который через пару дней его закрыл — преступник найден — Глазов, — и получил бы очередную благодарность. Так?
— Так. — Родин сложил письмо, сунул его в конверт, на котором почерком Добровольского было крупно выведено: «Скокову», а конверт — во внутренний карман пиджака. Кудимова села в кресло, закинула ногу на ногу и взглянула на часы.
— Саша, примерно через час здесь должна появиться Краковская… Ты не забыл, что квартира теперь принадлежит ей?
— Нет.
— У нее что-то не склеилось с Редькиным, а может быть, ее насторожило исчезновение Глазова — не знаю, но она чем-то озабочена, нервничает, взвинчена до предела.
— Откуда тебе это известно?
— Она приходила к начальнику нашего паспортного стола Федорову и взяла форму номер пятнадцать. Знаешь, что это такое?
— Разрешение на выписку и прописку.
— Верно. Она желает выписаться с Тверской и прописаться здесь.
— Значит, она решила продать квартиру на Тверской?
— Чего не знаю, того не знаю, но мне кажется, что она — очередная жертва. Так, может, поговорить с ней, откровенно, по-бабьи, выложить все начистоту?
Родин вспомнил свой разговор с главным режиссером Молодежного театра и задумался.
Если Краковская действительно беспредельно верит и предана Редькину, то предложение Кудимовой дьявольски опасно, но если она почувствовала неладное, узрела в чем-то подвох со стороны своего кумира, то игра стоит свеч: взвесив все «за» и «против», Краковская бросится в атаку — выяснять отношения, и события начнут развиваться с головокружительной быстротой, как на шахматной доске во время цейтнота двух мастеров международного класса. Так может, рискнуть?
Родин осторожно вытащил из рук Кудимовой сигарету, докурил ее и, погасив, Спросил:
— Ты можешь ее подождать?
— Могу.
— Так вот, сиди и жди моего звонка.
Кудимова вытянула ноги, откинулась на спинку кресла и посмотрела на Родина так, как умела делать только она — спокойным, глубоким, насквозь пронизывающим взглядом.
— Хочешь посоветоваться со Скоковым?
— Хочу! — рявкнул Родин, чувствуя себя букашкой, которую рассматривают под микроскопом. — Ибо не желаю попасть в положение Яшки, по инициативе которого Добровольского отправили на тот свет.
Взгляд Кудимовой мгновенно изменился — стал томно-притягивающим.
— Милый, а чего ты так нервничаешь? Иди ко мне…
Родин послал свою возлюбленную к чертовой матери и выскочил за дверь.
— Яша, — сказал он, усаживаясь в машину. — У тебя есть жучки?
— Найду.
— Иди и быстренько поставь.
— А кого здесь слушать-то?
— Папу римского! — Родин откинулся на спинку сиденья и подумал: «Она не успокоится до тех пор, пока Редькина не кастрируют».
Скоков с Красиным, расположившись в беседке, играли в шахматы. Кефир спал у ног хозяина, положив голову на лапы. Во сне он иногда взвизгивал, по телу пробегала трепетная дрожь.
— Что-то снится ему, — сказал Скоков, сделав очередной ход. — Интересно что?
— Кошки, — буркнул Красин. — А может, крысы. Он вчера одну у входа в подвал придушил.
— Молодец!
С крыльца спустился Борис Волынский — в спортивном костюме, кроссовках. Сделал несколько гимнастических упражнений, затем подошел к перекладине, которую соорудил Яша, и, с полумаха крутанув «солнце», выполнил соскок-сальто. Охранник Миша Краев, который занимался дзюдо и каратэ, отбросил в сторону гаечный ключ — он ремонтировал машину — и встал в боевую стойку. Волынский мягко улыбнулся.
— Миша, ты знаком хотя бы с основами рукопашного боя?