— Она с характером — не согласится.
— Тогда вас обоих не допустят даже к защите дипломов, и все пят! лет учебы — коту под хвост!
— Это вам тоже сказал Панкратов?
Скоков раздраженным жестом сунул в рот папиросу.
— Саша, ты должен понять: Сталин хоть и умер, но дело его живет. Вот когда оно развалится, тогда на эту тему мы с тобой и поговорим. Понял?
— Допустим. — Родин встал. — Я свое заявление заберу. А Кудимова… В это здание она больше не войдет.
— Я переведу ее в уголовный розыск районного отделения милиции. У меня там друг работает.
Кудимова согласилась забрать заявление только тогда, когда Родин, исчерпав весь свой талант красноречия и убеждения, сказал, что свидетелем выступать не будет. Другого выхода у него, к сожалению, не было.
С этого дня их отношения затрещали по всем швам. Рита хоть и здоровалась с Родиным, но смотрела на него при этом холодно, печально и равнодушно — так смотрят обычно на приговоренного к смерти. Родин тяжело переживал разрыв с любимой, потом смирился, а когда после долгих лет отчуждения взгляд Риты наконец потеплел — это случилось в самом начале перестройки, — то его ответная реакция напоминала реакцию человека, с которого задним числом сняли незаслуженное обвинение — вроде бы и радостно, да поздно.
«Нет, я ни в чем не виноват, — продолжал размышлять Скоков. — Если бы я тогда не заставил их одуматься, то еще неизвестно, чем эта заваруха могла для них кончиться… Могли, конечно, и вынырнуть, но скорее всего ушли бы за горизонт, сгинули, как, например, его заместитель Леша Свиридов, который, узнав об этом деле правду, залепил при всем народе Редькину увесистую затрещину. Где он теперь?» — Скоков вздохнул и открыл глаза.
— Найди Красина и Колберга и передай, что в четыре — небольшое совещание. И Климова предупреди. Нам его помощь потребуется. И мы ему в дальнейшем потребуемся. На это и упирай. — Скоков рывком встал, дружески помял Родину плечо и вышел во двор офиса: подышать свежим воздухом и поиграть со своим любимцем — бультерьером по кличке Кефир.
Кудимова подъехала пятнадцать минут пятого. Ее встретил Миша Краев, любезно раскланялся и провел во внутренние апартаменты. Скоков сидел за столом в мягком и удобном кожаном кресле. Слева расположилась его команда — Виктор Андреевич Красин, Александр Родин и Яша Колберг. Все они — бывшие, и всех их Кудимова отлично знала. Красин — бывший следователь по особо важным делам. Ему предложили подать в отставку за то, что он публично осудил офицеров Таманской дивизии, согласившихся стрелять по своим собратьям. Родин — бывший начальник оперативного отдела. Его выперли с работы за отказ в участии организации штурма Белого дома. Яша Колберг — бывший шофер Скокова. Он прошел Афган, три года работал на Севере, но когда ему сообщили, что полковник вышел на пенсию и организовал частное сыскное агентство, моментально прискакал обратно.
Напротив «бывших» сидели действующие работники правоохранительных органов — подполковник Константин Иванович Климов, начальник 2-го отделения 3-го отдела МУРа, и его заместитель майор Виктор Сергеевич Смородкин.
«Бывшие» и «действующие» по идее должны были враждовать: между ними как бы проходила невидимая пограничная полоса, которую ни те, ни другие не в силах были преодолеть по соображениям сугубо принципиальным, но совершенно от них не зависящим — «бывшие» хорошо зарабатывали, но не имели власти, «действующие» власть имели, но получали за свою работу жалкие гроши. Это дикое противоречие парализовало деятельность не только Министерства внутренних дел — всей страны, мгновенно, с кроличьей активностью, наплодившей взяточников, вымогателей, мелких и крупных хапуг, но, к счастью, не коснулось людей, которые собрались в кабинете Скокова, ибо все они были его учениками и под его руководством прошли жестокую школу борьбы со старым преступным миром — карманниками, домушниками, медвежатниками и прочими специалистами своего дела, работавшими под началом паханов и «воров в законе». Теперь они боролись с преступностью новой формации — рэкетирами, мафией, крупными вооруженными группировками, которыми руководили авторитеты и крестные отцы. И эта борьба заставила их сплотиться еще крепче и преодолеть ту проклятую пограничную полосу, которую возвели между ними государственные бюрократы всех мастей и рангов.
— Здравствуйте, — сказала Кудимова, осмотрев присутствующих своим спокойным, проницательным взглядом. — И, ради Бога, извините за опоздание — попала в пробку…
— Это хорошо, — улыбнулся Скоков. — Пока ты куролесила по городу, я объяснил ребятам суть дела, они выдвинули ряд версий… Теперь мы бы хотели послушать тебя. Не возражаешь?