— Абсолютно верно! Сумеете?
— Срок?
— Неделя. Работать можете дома. Если будет что-нибудь срочное, я вас вызову. Договорились?
— Да, — кивнула Донецкая. — А моя предшественница справлялась со своими обязанностями?
— Она слишком серьезно относилась к ним, поэтому ее мнение довольно часто совпадало с мнением прессы, у которой, извините меня, язык без костей. В общем, я расстался с ней без сожаления. — Редькин посмотрел Донецкой прямо в глаза и впервые за весь разговор улыбнулся. — Надеюсь, мы с вами поладим.
— Поладим, — сказала Донецкая. — Я — хороший дипломат.
— Хотите кофе?
— С удовольствием.
Редькин прошел к задней стене и распахнул замаскированную под книжные полки дверь.
— Прошу.
Комната была небольшая, но с удобствами: стол, диван, холодильник, электрический самовар, и было в ней тепло и уютно.
— Ваши личные апартаменты? — спросила Донецкая.
— Как вам сказать… — пожал Редькин покатыми плечами и включил самовар. — Я здесь и обедаю, и отдыхаю. Иногда принимаю гостей.
— Женского пола?
— Совершенно не обязательно, — хмыкнул Редькин. — Может быть, пока по рюмочке коньяка?
— Не откажусь.
Редькин кивнул и полез в шкафчик за бутылкой.
— За что? — спросил он, наполнив рюмки.
— За нас с вами! Чтобы мы сработались!
— Сработаемся!
Донецкая взяла рюмку, задела локтем вазу с конфетами и залила коньяком платье.
— Ой! — вскрикнула она. — Ради Бога извините!
— Не беспокойтесь, я сейчас вытру, — улыбнулся Редькин. — А вот ваше платье…
— У меня платок в сумочке остался… Разрешите?
— Пожалуйста.
Донецкая выскочила в кабинет, достала из сумочки плоскую коробочку с пластилином, взяла связку ключей, которую беспечный хозяин оставил на столе, и, выделив два — от сейфа и кабинета, — мгновенно сделала двухсторонние оттиски. Затем вытащила булавку-передатчик и ловко всадила за подкладку пиджака Редькина.
— Нет, это бесполезно, — пробормотала Донецкая, усаживаясь в кресло. — И главное — на самом интересном месте.
— Что? — не понял Редькин.
— Пятно! — Донецкая провела ладонью по низу живота и залилась пунцовой краской. — Ваша секретарша может подумать, что мы с вами занимались черт знает чем!
Редькин зычно расхохотался.
— Я ее сейчас домой отправлю.
— Не надо! — вскочила Донецкая. — Тогда она подумает, что мы только собираемся этим заняться.
— А вы против?
— Алексей Васильевич, не летайте самолетами Аэрофлота — они часто бьются.
— Советуете поездом?
— Да. Тише едешь — дальше будешь!
— Хороший совет, — кивнул Редькин. — Мне скоро предстоит поездка в Грозный… Я закажу отдельное купе…
— Два! — отрезала Донецкая.
— Это почему же?
— Потому что нельзя компрометировать женщину, с которой работаешь.
Редькин даже засопел от удовольствия, подумал: «Она — баба без предрассудков. Мне, пожалуй, такие и не попадались… Даже проститутка, прежде чем снять трусики, будет час выламываться и набивать себе цену».
— Маргарита Васильевна, вы действительно мастер давать дельные советы. За вас! — Он выпил и выразительно щелкнул пальцами. — А за платье не волнуйтесь: через пятнадцать минут высохнет.
— Я тоже так думаю, — улыбнулась Донецкая. — Прилипает только грязь.
После разговора с Кудимовой Краковская крепко задумалась. Информация, которая свалилась ей на голову, была настолько неожиданна, страшна и нелепа, что она почувствовала себя мышью, застигнутой врасплох проголодавшимся удавом.
В квартире стояла тишина, и от этой звенящей тишины гулко и обеспокоенно стучало сердце. Краковская прошла на кухню, выпила рюмку коньяка и забилась в угол дивана, пытаясь сосредоточиться, собрать в кулак прожитые годы и разобраться — с чего все началось?
В памяти всплыла довольная, с прямым крупным носом и твердо сжатыми губами улыбающаяся физиономия Редькина.
— Имя? — спросил он резко.
— Людмила.
— Хорошее имя… Люда… Мила… Скажи мне, Милочка, какого черта ты спишь с иностранцами? У них что, вместо члена царь-пушка?
— Они умеют быть благодарными… Умеют обращаться с женщинами, — добавила Краковская, очевидно, посчитав свое первое объяснение недостаточно убедительным.
— А мы, значит, не умеем? — строго спросил Редькин.
Краковская промолчала. Редькин встал и, закрыв дверь кабинета на ключ, тоном, не терпящим возражений, приказал ей раздеться. Краковская подчинилась и, нутром чувствуя, что это ее последняя возможность остаться на плаву, сделала все, чтобы понравиться грозному начальнику…