ГЛАВА 12
Редькин пил каждый вечер. Привык. А привычка, как известно, вторая натура. Но пить одному скучно, поэтому компанию ему обычно составляли два-три верных сатрапа и, естественно, женщины. Без них он не мог. Его спесивая кавказская натура (мать Редькина была чеченкой) требовала, чтобы они его окружали — подавали еду, массажировали, дарили улыбки, удовлетворяли плоть. Все! Разом! Только тогда он испытывал наслаждение. Одну — пощупаешь, вторую — поцелуешь, третью — подомнешь, и пошла потеха… именно потеха, ибо к этому моменту — главному в сексе — Редькин напивался так, что кончить был уже не в состоянии.
Утром Редькин просыпался злой и неудовлетворенный. Хотелось снова подмять под себя одну из сучек, безмятежно храпевших в разных комнатах, но не было времени — ждала машина, работа. И он, матерясь, одевался и спешил вниз.
В приемную Редькин входил печатая шаг, чтобы все слышали: начальник на месте! — здоровался с секретаршей, которую за квадратные очки и надменно-неприступный вид его сослуживцы прозвали Птица-секретарь, коротко бросал: «Кофе» и торопливо исчезал в своем огромном кабинете.
Через пять минут на столе появлялся кофе с бутербродами, а под столом — Птица-секретарь, которая до утренней оперативки должна была выполнять то, что не удавалось сделать за всю ночь целой семье ее товарок.
Утро 29 августа 1995 года не принесло Редькину ничего нового — та же головная боль с похмелья и уже ставшая привычной навязчивая мысль: кого бы трахнуть? Он взглянул на часы и понял: секретаршу.
На работе Редькин появился ровно в девять. Поднялся на лифте на свой этаж, звучным, значительным шагом дотопал до приемной, кивнул Томке (так звали Птицу-секретаря) и направился в кабинет.
— Кофе? — строгим голосом спросила Томка.
— И парочку бутербродов с рыбой.
Редькин сел в кресло и принялся просматривать план мероприятий на сегодняшний день — что надо сделать обязательно, что можно отложить и так далее. Дойдя до фамилии Роммель, задумался. Вчера он отослал к нему с нарочным документы Краковской и короткую записку с просьбой позвонить. Но звонка так и не дождался. В чем дело?
Вошла Томка. Поставила на стол кофе, бутерброды и, сделав шаг назад, замерла в ожидающей приказа позе. Редькин разогнул правую руку и повернул ладонь так, чтобы большой палец смотрел вниз. Странный жест для наблюдателя со стороны, но Томка поняла. Она моментально скинула туфли и залезла под стол.
Редькин пил кофе, блаженно посапывал, улыбался. Теперь, когда Томка была лишена возможности наблюдать за ним, он мог позволить себе расслабиться и сбросить маску умного и властного чиновника, каковым привыкла и должна всегда его видеть Птица-секретарь. «Иначе, — думал он, — можно и уважение потерять».
Но Томка была далеко не дура. Она давно догадалась, какое магическое действие оказывают ее губы на палицу господина, и умело пользовалась этим, однако старалась ни словом, ни жестом не выдать, что хозяйка положения — она. «Если ему хочется быть Великим, — мудро рассудила Томка, — пусть будет Великим! А нас не убудет: мы умеем рядом с Великими жить».
Неожиданно затрещал телефон. Редькин поморщился, но трубку снял.
— Я вас слушаю.
— Здравствуйте, Алексей Васильевич! Людмила Борисовна беспокоит.
— Здравствуй, птичка! Кто тебя так рано поднял?
— Дела.
— Интимные?
От ревности ротик Томки превратился в пасть удава, заглатывающего добычу.
— Не иронизируйте, Алексей Васильевич, сами прекрасно знаете, что все дела на свете взаимосвязаны.
— З-знаю.
— Ну и прекрасно.
«Что-то подлая баба затевает», — подумал Редькин в самый неподходящий момент.
— Что «прекрасно»?
— Что вы это понимаете.
— Людмила Борисовна, мы с вами не два влюбленных школьника, давайте конкретно…
— Мне нужны документы.
— Я передал их вашему нотариусу Роммелю. Так что позвоните ему, он вам назначит встречу и уладит все ваши дела. Еще вопросы есть?
— Есть. Глазов…
«Зачем волновать девочку? Все равно она никогда и ничего не узнает».
— С ним все в порядке. Он просто подозревается.
— В чем?
— В квартирных махинациях.
— Значит, все-таки причастен?
— Да.
— Спасибо, Алексей Васильевич! Всех благ вам!
— И тебе, птичка!
Редькин положил трубку и с любопытством посмотрел на Томку, которая, сидя в кресле, подкрашивала губы.
— Позавтракала?
— Да.
— Вкусно?
— Нормально.
— Ошибаешься, птичка! Это самый калорийный, самый дорогой завтрак… Такой завтрак может себе позволить только очень богатая женщина… Например… великая певица.