— Вы думаете, мы где-то засветились?
— Томкус вас засветил. Он открыто выступил против Пузырева, и Пузырев сейчас судорожно ищет выход из создавшегося положения.
— А выход один, — сказал Волынский. — Убрать и Томкуса, и Краковскую.
— Правильно! А потому мотайте вместе с Градовым к ним на квартиру и обоих — сюда!
— Краковская может быть в театре, — сказал Скоков, вырываясь из благодушного оцепенения, которое охватило его, когда вожжи перехватил Егоров.
— Они это учтут.
Градов и Волынский быстро, но как-то неторопливо собрались и ушли. Егоров проводил их озабоченным взглядом и сказал:
— А вот против Редькина у нас материала действительно маловато. И совсем не будет, если он успеет уничтожить эту чертову пленку. Что мы тогда ему предъявим?
— Пулю в лоб, — зло и спокойно проговорил Климов. — И, чтобы, значит, концы в воду — в тот же крематорий. Как нарядного.
— Мы не банда, — вспылил вдруг Скоков. — Мы не имеем права…
— Все правильно. Они — имеют, а мы — нет!
Несколько минут Скоков сидел неподвижно, стараясь справиться с волнением. Но давалось ему это нелегко, и Родин, чтобы предотвратить назревающий конфликт, спросил, обращаясь к Егорову:
— Виктор Афанасьевич, если Редькин чувствует себя в полной безопасности, то за каким чертом ему уничтожать пленки?
— Что он чувствует, не знаю, но я бы на его месте после звонка Пузырева, который сообщит ему, а может быть, уже сообщил, что Краковская скурвилась, насторожился и сжег бы все документы, имеющие отношение к делу. Это — его единственное спасение.
— Тогда чего мы ждем? Надо действовать!
— А мы уже действуем. — Егоров взглянул на часы. — Сейчас двадцать один тридцать. Минут через двадцать нас навестят Томкус и Краковская. Ты возьмешь у них письменные показания… В двадцать два позвонит Колберг, сообщит, что происходит в стане врагов, мы сориентируемся и пойдем на приступ. Все ясно?.. А пока завари чайку Крепенького! Похоже, всю ночь спать не придется.
ГЛАВА 14
Данные на Донецкую подтвердились: да, она действительно с 1980 года по 1985-й работала в Советском посольстве в Бельгии, затем — с 1985-го по 1991-й — переводчицей в «Интуристе» и с 1991-го — секретарем-референтом генерального директора АОЗТ «Тантра» Крайникова, который являлся учредителем этого общества и которого в 1995 году взорвали во время переговоров с авторитетами из Екатеринбурга в кафе «Аист».
«Странное совпадение, — подумал Редькин. — Делом Крайникова — Кариновского занимались Климов и частное сыскное агентство «Лучник», которое возглавляет мой бывший дружок и бывший начальник 3-го отдела МУРа полковник Скоков, и они же — совместно — принялись разматывать квартирные дела… И там и здесь — Донецкая. Это не может быть случайностью. Значит, значит… меня пасет собственная уголовка, то есть — Климов. Но в одиночку штурмовать крепость он вряд ли бы решился. Его кто-то подталкивает. Кто?»
Редькин распахнул замаскированную под книжные полки дверь, прошел к столу и выпил рюмку коньяка. Затем позвонил Донецкой. В ответ — длинные, раздражающие гудки.
— Смылась, сучка! — сказал он вслух, подумал и налил себе вторую рюмку. «Что же делать? Своим ходом не уйти — в Шереметьеве возьмут. В Чечню смотаться? К Дудаеву?»
Два года назад Редькин встречался с опальным генералом. Он летал к нему вместе с одним из заместителей министра обороны, который был уполномочен решить довольно деликатный вопрос: какое количество техники — авиационной и бронетанковой — и стрелкового оружия — всех видов — Россия должна оставить на территории Чечни.
Позиция заместителя министра была предопределена и одобрена Президентом — пятьдесят процентов. Но что делать со своей половиной? Гнать в Россию — дороговато: в казне денег нет. Уничтожить? Единственный выход. И два генерала, улыбаясь, пожали друг другу руки.
Что стояло за этой улыбкой и крепким рукопожатием, Редькин понял, к сожалению, только через полгода, когда Россия ввела свои войска в Чечню, и он окольными путями узнал, что дудаевские боевики сражаются на той самой технике и тем самым оружием, которое подлежало уничтожению.
Тепло простился Дудаев и с Редькиным. Сказал:
— Думаю, мы еще встретимся. — В его умных, темно-серых глазах мелькнула озорная искорка. — Мы все хотим мира и свободы. И будем драться за нее до последнего вздоха!
«Ведь он, по существу, сделал мне предложение, — подумал Редькин, — протянул руку, а я… Хреновый я, видно, политик, если сразу не понял, что война — бизнес, деньги! А вот заместитель министра понял, сообразили это и многие люди из окружения Ельцина. Они теперь чуть ли не открыто сотрудничают с опальным генералом — приказы о передислокации наших войск сперва ложатся на стол Дудаева и лишь потом попадают в полевые сумки командиров федеральных войск.