— Кто с вами беседовал, когда вы попросили в Германии политическое убежище? — спросил Томкуса Егоров, и его голос, сухой, резкий, вернул Климова к действительности.
— Ни один из них не представился.
— А узнать смогли бы?
— Конечно. Я эти рожи на всю жизнь запомнил.
Егоров подошел к креслу, возле которого стоял кейс, раскрыл его и выложил на стол несколько фотографий.
— Кто?
— Вот этот! — Томкус без колебаний указал на одну из фотографий. — Он просил меня назвать фамилии людей, которые незаконным путем приобрели строительные материалы.
— И вы назвали?
— А что мне оставалось делать? — пожал плечами Томкус. — Я перечислил всех — от самого Пузырева до зампредседателя Комитета генерал-лейтенанта Переделкина.
Егоров перебросил фотографию Краковской.
— Людмила Борисовна, вы не знаете этого человека?
— Знаю, — смутилась Краковская. — Фрэнк Чалмерс.
— Спасибо.
Егоров сложил фотографии в кейс и вышел во внутренний дворик, где уединились Скоков, Волынский и Градов.
— Семен Тимофеевич, у меня все в порядке.
— Поздравляю, — сказал Скоков. — А на суде они от своих показаний не откажутся?
— Нет. Сейчас Колберг привезет Коптева, и мы их познакомим.
— Очень трогательная картинка, — улыбнулся Волынский. — Киллер пожимает руки своим жертвам. Кино!
— А как вы это кино ставить собираетесь? — спросил Скоков. — Добровольно эти паразиты вам не откроют, а ломать бесполезно: двери железные, засовы стальные.
— Нормальные герои всегда идут в обход, — хмыкнул Градов. — Мы — через балкон, Семен Тимофеевич. Надеваешь каску, бронежилет, краги и ныряешь… как в Черное море. Я прав, Боб?
Волынский ответить не успел. На крыльцо выбежал Родин, взволнованно, срывающимся голосом крикнул:
— Виктор Афанасьевич, к телефону!
«Что-то стряслось, — подумал Скоков. — Неужели Яшка опять в какую-нибудь историю влип?»
Егоров влетел в кабинет, бросил короткий взгляд на Родина и по его виду — растерянному, ошеломленному, как у ребенка, беспомощному — понял, что произошло нечто страшное, едва ли поправимое.
— Кто? — спросил он.
— Редькин.
Егоров выхватил у Родина трубку, сухо произнес:
— Егоров слушает.
— Здравствуй, Виктор Афанасьевич!
— Здравствуй.
— Узнаешь?
— Узнаю.
— Это хорошо. Мне Кудимова сообщила, что ты сейчас у них там главный, поэтому я с тобой и связался. Делов следующем… Слушаешь?
— Да.
— Кудимова у меня в гостях. Я ее наручниками к батарее центрального отопления принайтовал, а завтра, если ты не выполнишь мои условия, отправлю в гости к Богу. Все понял?
— Да. Ваши условия?
— Условия незамысловатые и вполне приемлемые. Я арендую самолет АН-24, бортовой номер 2707. Он базируется во Внукове на дальней стоянке. Так вот, завтра ты обеспечиваешь мне свободный проезд до аэродрома и воздушный коридор до Парижа. Кудимова летит со мной. В Париже я и Пузырев сматываемся, а она вместе с экипажем возвращается обратно в Москву. Устраивает?
— Каковы гарантии?
— Могу дать номер телефона командира корабля, позвони ему…
— Командир вернется, в этом я не сомневаюсь. А Кудимова?
— Виктор Афанасьевич, подумай: я спасаю свою шкуру! А Кудимова… — Редькин грязно выругался. — Кудимова нужна в Париже, как в русской бане пассатижи.
— Кто должен сопровождать вас до аэродрома?
— Ты и Скоков со своими шалопаями. Я хочу перед отлетом преподнести вам небольшой подарок.
— Какой именно?
— Хороший. Благодарность от начальства получишь.
— Где вы находитесь?
— На даче Пузырева.
— На какое время назначен вылет?
— Свяжусь с командиром, уточню и сообщу.
— Хорошо. Я буду ждать.
Егоров положил трубку и поведал коллегам облучившемся. Первым отреагировал Климов.
— Надо немедленно предать этому делу гласность, — сказал он. — У нас будут развязаны руки, мы сможем действовать!
— Ошибаешься, — мягко поправил его Волынский. — Действовать будет спецназ, а мы окажемся в роли наблюдателей.
— А спецназовцы посоветуются с нами, — продолжил Егоров. — Что, мол, делать в подобном случае. Наши, конечно, выслушают, но ответственность за операцию на себя не возьмут — побегут за консультацией в правительство. А правительство доложит Президенту! Президент условия Редькина не примет — международный скандал! — и прикажет ликвидировать террористов. Чем это кончится, вы и без меня прекрасно знаете.