— И находятся покупатели?
— Сколько угодно. Покупателей столько, что на всех и младенцев не хватает. Чтобы всех обеспечить, приходится списывать младенцев.
— Это как?
— Наутро после родов матери говорят, что ребеночек, дескать, помер. Она поплачет-поплачет и смирится. А ребеночек жив и здоров, еще покрепче прочих будет. В некоторых городах прошли судебные процессы над торговцами детьми… У нас еще нет. Дело за вами, Павел Николаевич, — улыбнулась Валя и, щелкнув зажигалкой, закурила следующую сигаретку.
— За мной не заржавеет, — заверил Пафнутьев.
— Сомневаюсь.
— Не сомневайся, деточка моя! — сказал Пафнутьев неожиданно жестко, неожиданно холодно, даже Овсов удивленно вскинул брови. Такого тона от Пафнутьева он не слышал. — Скажите мне лучше вот что… Чтобы признать ребенка умершим, нужны ведь и заключения, и экспертизы, и подписи… То есть в этом участвуют многие люди, я правильно понимаю?
— Почти. Многим в этом деле делать нечего. Достаточно главного врача. А уж он поставит в нужные места своих людей. Доказательств, следов, как выражаются в ваших кругах, не остается. Мертвые младенцы уничтожаются.
— Фамилия главного врача?
— Я не назову ни одну фамилию.
— Почему?
— Жить хочется.
— Кто-то мне постоянно говорил примерно эти же слова.
— Наверное, не только мне хочется жить, — улыбнулась Валя.
— А покупатель? Кто покупатели?
— Спонсором нашего роддома является некий… Простите, вы знаете, кто спонсор нашего роддома. Если вы обратитесь к нему, то это будет… По адресу.
— Чем-то, кроме пеленок и пипеток, он вас снабжает? — спросил Пафнутьев все еще раздраженным тоном.
— Да. Кадрами.
— Ага, — Пафнутьев склонил голову, осмысливая услышанное. — Так. Если я правильно понимаю… Главврач — его человек?
— Разумеется.
Пафнутьев хотел было еще что-то спросить, но тут вдруг увидел совсем рядом покачивающийся стакан с виски, который протягивал ему Овсов. Это была уважительная причина, чтобы промолчать, и он был благодарен Овсову за неожиданную паузу. Пафнутьеву все-таки требовалось время, чтобы осмыслить услышанное, слишком шокирующие сведения прозвучали. Он молча чокнулся с Овсовым, выпил, прислушался к себе и, убедившись, что все в порядке, что виски прибыло по назначению, осторожно поставил стакан.
— Ладно, — сказал Пафнутьев. — Обойдемся без фамилий.
— Я могла бы назвать одну, — смущенно проговорила Валя. — Это наш спонсор, в этом нет никакой тайны. Мы все его любим и надеемся, что он не откажется от нас и в будущем.
Пафнутьев некоторое время смотрел на Валю в полном недоумении — ее слова настолько расходились с предыдущим разговором, что он впал в какое-то оцепенение, и только странные жесты Овсова убедили его, что он не совсем сошел с ума — тот показывал на собственное ухо, потом на вентиляционную решетку — дескать, в этой связке надо искать отгадку. И Пафнутьев сообразил наконец — Валя опасается, что ее слова записываются и могут принести неприятности. Странно, но именно эта маленькая заминка, эта дурацкая опасливость, уверенность, будто они живут в страшном окружении, которое всесильно и всеохватно, больше всего взбесило Пафнутьева.
— Знаете, ребята, кончайте дурака валять! Страшно им, видите ли, боязно им, видите ли! Я на острие ножа, я! А Андрей, мой водитель, вчера вашему спонсору, этому вонючему Бевзлину в штаны выдавил бутылку мексиканского соуса, который по остроте может сравниться только с серной кислотой. До сих пор, наверное, отмывается ваш любимый спонсор! Но и это еще не все. — его белоснежный шестисотый мерседес Андрей доверху наполнил говном из городской канализации. И после всего этого прекрасно себя чувствует!
— Этого не может быть, — побледнев, сказала Валя.
Пафнутьев, не говоря ни слова, выхватил из кармана документы Бёвзлина, которые передал ему Андрей, и бросил всю пачку на стол.
— Смотрите! Вот его записная книжка со всеми адресами! Вот его удостоверение! Вот его международные карточки, по которым он может, не тратя ни копейки, совершать кругосветные путешествия, жить на виллах Испании и Таиланда! Андрей попросту набил ему морду, как последнему шибздику, и отобрал все эти бумажки! Это было вчера вечером. А сегодня утром Андрей привез меня сюда и в данный момент сидит в машине и поджидает, пока мы тут с вами перестанем шептаться и на решетки, на дырки, на щели в стенах оглядываться!