— Его тащили по снегу, — сделал заключение Строев. Печально и с горечью смотрел он на друга. Бывший охотник, силач, бурильщик-атлет. Всегда безотказный. Любивший Вальке вешать шестерки в «дурака» на погоны. Добрый, мягкий, покладистый.
— Мир праху, — перекрестился со слезами Вадим. — Понесли в лагерь, Семен.
Вдвоем они подняли вполовину легкое тело. Казалось, оно сейчас зазвенит на морозе. Ветер дунул в обезображенное лицо Гриши, которое уже никогда не улыбнется.
— ВШУ-УУУХХХ!… — прошелестело как шлейфом где-то в черноте за сугробом: ВШУ-УУХХ!…
Валька на миг обернулся. Прислушался. Впереди завывал ветер, а сзади что-то другое. Опять показалось — блеснули глаза. По два с двух сторон.
— Ружье не забудь, — донесся приказ Строева. Они уже несли тело к ночевке.
Валька тряхнул головой, отгоняя мираж. Глаза постепенно растаяли в бездне черного зева. Не внезапно пропали, словно моргнули, а медленно — будто растворяясь, отступая назад в темноту.
— Что за чёрт! — встряхнул головой второй раз. И тут же увидел цвет глаз Позднякова.
Увидел и…
Отпрянул, пятясь назад:
— Э-ээй, ты! Ты чего?
Поздняков смотрел бессмысленным взглядом на горло бурильщика. Зрачки глаз на миг приобрели вертикальность.
— О-о, хре-еен твою душу! — пятясь к кровавым следам, издал вопль юный нефтяник. — Сёма-аа! Схватил винтовку, машинально передернул затвором. — Сёма, Андреич! Стойте! Что это с ним?
Оба старших коллеги обернулись, уйдя на десяток шагов вперед.
— Догоняй!
— Да погодите вы! Гляньте на этого новенького!
— Что с ним?
Боком-боком, огибая безумца, Валька, держа на прицеле Степана, с опаской обошел стороной.
— Он эт-то… — порыв стужи заглушил изумленный голос. Откашлялся, косясь на застывшего в позе Степана. — Он, по-моему того… В смысле, свихнулся!
Оба полярника, держа на плечах обледеневшее тело, разом остановились. С разодранных в клочья конечностей Гриши свисали сосульки замерзшей крови.
Степан перевел полный безумства взгляд на новых коллег. Дернулся телом. По коже под курткой прошла волна обжигающей боли. Зажмурился. Потряс головой. Зрачки вернулись в свой положенный вид. Теперь они были точками. Но не как у наркомана. Что-то особенной, доселе странное и непонятное сквозило в них.
— Ты это… чего? — повторил Валька, не сводя дула ружья со Степана. — Ты как, парень? Нормально?
— А? — будто в прострации переспросил тот.
— С тобой все в порядке? — нахмурился Семен.
— Со мной? — он взирал на них отрешенным взглядом. — Со мной… д-да, — запнулся. Непонимающе уставился на отпечатки лап. — Что здесь с-случилось? Где… — всхлип, — где я?
Вадим Строев уже понял, в чем дело.
— Шок от крушения. Потом сразу две смерти. Надо парню помочь. Валентин, подержи! — без какой-либо злобы передал свою часть тела Гриши юному другу. Валька подставил плечо, отдавая винтовку. Бригадир подошел вплотную к Степану.
— Пойдем, братец. Грише уже ничем не поможешь. А на нас надвигается буран.
— А? Буран? — непонимающе обвел тот взглядом крутящиеся вихри метели.
Строев легонько и вежливо подтолкнул в бок.
— Нужно срочно укрыться в овраге. Там костры… — и с сожалением вспомнил, что они бросили догорающие угли, мчась по следам Гриши. — Валька! — закричал сквозь ветер. — Оставь Гришу нам. Беги к кострам. Спасай угольки!
Валька понял мгновенно. Передав тело Семену, что есть мочи, помчался вперед, в темноту, где едва теплились два огонька. На ходу обернулся. Бригадир взял под локоть Степана. Тот уже пришел в себя. Двигался осмысленно, без сопротивлений, но машинально. Подчинялся начальству.
Когда расположились у костров — Валька успел поддержать огонь — сразу принялись копать ямы от вьюги. Накидали веток, растянули сверху брезент как навес. Гришу решили хоронить, когда стихнет буран. Спустя час наступило черное полярное утро. Ни солнца в долгую полярную ночь, ни света, ни теплых порывов ветра. Только пурга, только снег и мороз. Разожгли третий костер. Разогрели на четверых две банки тушенки. Тело Гриши осталось лежать за пределом навеса. В вечной мерзлоте с ним ничего не случится. По кругу пустили флягу со спиртом. Помянули уже пятую смерть в их команде.
— Аминь!
Глотая кусками горячее мясо, Степан Поздняков виновато обводил взглядом коллег по бурению.
— Простите. Не помню, хоть глаз вырви. Наверное, шок — вы правы.
— Бог простит, — буркнул Валька, с недоверием косясь на него.