Сделал три шага.
— Иду к тебе, Валик! — вырвался обмороженный хрип.
Упал. Протащил ружье. Последним усилием воли поднялся. Подобно замерзшему увальню в колом стоящей одежде, переваливаясь на онемевших ногах, побрел наугад — лишь бы вперед и вперед.
— Я близко, сынок!
Слезы катились, превращаясь в ледышки. Тело налилось свинцом. Озноб бил крупной дрожью. Пальцы едва держали винтовку. Выпустив клубы пара, он грузно осел. Перевел дух, но поднялся. Шел еще два часа, теряя последние силы. До логова с деревьями оставались какие-то метры, когда в сумраке блеснули два кровавых зрачка. Сначала с одной стороны, потом еще и еще — по бокам.
Его встречала охрана.
Он шел, отдаваясь полностью случаю. Если пропустили здесь, пропустят и дальше. Четыре крупных самца, подчиняясь чьей-то незримой команде, проводили, словно эскортом, незваного гостя, отступив в темноту. Бредя наугад, теряя волю и разум, Вадим Андреевич вошел, наконец, в их полярное логово.
Перед воспаленным взором предстала обширная долина, окруженная горами снега. Внутри долины зеленел лишайник, высились деревья. Журчал не замерзший ручей. Строев узрел настоящий оазис в стране вечных льдов. Здесь было намного теплее. Теряя последние капли энергии, он стал заваливаться набок. Ружье выпало из рук. Фонарик погас. Светила в небе луна, и лишайник блестел влажной росой. Здесь не было снега, поэтому его безвольное тело рухнуло в приятную влажную зелень ягеля.
Дальше наступил глубокий обморок.
Но главное, он-то пришел!
Из бездны пустоты вывел до боли знакомый голос:
— Андреич! Ты здесь! Очнись! Как ты нашел это место?
Строев разлепил опухшие веки. Над ним склонилось лицо исхудавшего парня с клочками отросшей щетины. Фантом? Галлюцинация?
Глаза ожившего призрака с душевной тревогой смотрели на Строева — почти что с любовью.
— Валик, сынок… — едва выдохнул воздух. — Я… я пришел по следам.
Юный полярник, давно превратившийся в мужчину, осторожно усадил начальника, подложив под онемевшие ноги свою шапку-ушанку. Только тут Строев почувствовал, как здесь тепло. Легкий шлейф ветерка ласково щекотал набухшие отмороженные щеки. Все лицо пылало. Обжигающая боль терзала все конечности — организм оттаивал.
— Где… где мы? — прохрипел бригадир, протягивая изувеченные холодом руки. Валька перехватил, обнимая.
— Мы в их логове, Вадим Андреевич.
— В каком логове? — еще не пришел в себя Строев. Потом вдруг навалилось все сразу. Валькин уход под странным гипнозом. Глаза в темноте. Два дня перехода по нескончаемой тундре. Гул вертолетных винтов вдалеке. Обмороженные ноги с руками. Долина, волчий эскорт и вот этот оазис.
— Тебе сохранили жизнь? — обнял он в порыве чувств Валентина. — Не разорвали на части?
— Похоже, что так, — было видно, парень и сам не в состоянии что-то понять.
— А что помнишь? — Строев выспрашивал, а сам обводил взглядом небольшую пещеру. Груда костей по углам. Со стен сочится вода. Ясный луч ночного светила озаряет вход. По бокам два силуэта. Как настоящая стража, — мелькнуло в мозгу. Пока Валька шептал, бригадир успел осмотреть все, что надо. У входа, присев на задние лапы, сидели самцы. В проеме скалы виднелись другие хищники. Кто лежал, кто обгладывал кости. Вожака не было. Валька шептал в темноте:
— Ничего такого не помню. Как ушел из лагеря, как меня тащили за шкирку. Потом просто шел за волками. Спал под охраной. Делились свежим мясом. А когда очнулся, увидел, что меня привели в это логово. Это было вчера.
— Альфа-самца видел?
— Кого?
— Вожака.
— По-моему, видел. Здоровый такой! Черный. Огромный!
— И что дальше, вчера?
— Рычанием и лязгом зубов загнали в эту пещеру. Тут вода и тепло. Провалился в сон. А сегодня четыре крупных самца затащили тебя, Андреич. Ты был без сознания. Вот ружье — я подобрал. Оно болталось на ремне через плечо. Дал тебе напиться. Растер обмороженные руки. И вот — ты очнулся.
Строев бросил взгляд на винтовку. Растаявшая от мороза вода пропитала приклад. Машинально пощупал в кармане предпоследний патрон. Последний был уже загнан в ствол накануне пленения. Валька еще что-то шептал, потом вдруг спросил:
— Для чего нас сюда притащили, Андреич?
Начальник слабо усмехнулся:
— Вот это и пытаюсь понять, сын мой. Возникает бездна вопросов. Во-первых, как эти твари могут обладать интеллектом? Во-вторых, почему они сожрали живьем наших друзей только наполовину? Помнишь, как оставляли верхние части от пояса нам на обозрение?