При тускнеющем зареве пожара, Валька прочел корявый почерк старшего друга:
— Два шахтерских фонаря на аккумуляторах. Восемь пачек галет. Двадцать банок тушеного мяса. Бинокль. Шесть индивидуальных медицинских пакетов, — он обвел друзей взглядом. — Это значит, по пакету на брата. Чай в пакетах. Брикеты паштета. Не густо.
— Дальше, — проверял уцелевшее Строев.
— Три карманных фонарика. — Пнул в отдельной куче расплавленный хлам. — Мог бы быть и четвертый, но превратился в пластилин.
— Это мы видим. Читай то, что осталось.
— Я и читаю. Два спальных мешка… — он запнулся. — А они-то откуда в вертолете?
— Не наше дело. Может, для пилотов были. Может, от другой смены остались.
— Если для пилотов, то где третий мешок?
— Сгорел при взрыве, дурья башка! — съязвил Петруха.
Все сидели у костра, потирая озябшие руки. В одну кучку было собрано все, что могло пригодиться в суровых морозах. В другой было свалено, что еще требовало разбора — наполовину обожженные и расплавленные вещи, предметы амуниции, куски и фрагменты обшивки.
— Обрывки брезента, две канистры солярки, — он уважительно глянул на емкости. — Как не взорвались, едрит их в ребро?
— Всё?
— Из крупного, да. Из остального — всякая прочая мелочь.
— Ракетницы есть?
— Двенадцать зарядов. Хрен знает, как сохранились.
— Я их вытащил из парашютов. Те сверху сгорели, а до ракетниц огонь не добрался.
— Ясно. Всё?
— Ну, в общем-то, да…
— Как да? А фляга со спиртом? — подал голос Григорий. — Сам видел, как ты ее вытаскивал из обломков салона.
— Черт, — хохотнул, притворившись Валька. — В снег где-то упала.
— Не упала, паршивец! Закопал ты ее под шумок. Чтоб никто не видел.
— Я протестую! — взвился юный полярник. — Хотел сюрприз на ужин сделать.
— Ты бы еще стол в ресторане накрыл, — отвесил шутливый подзатыльник Семен.
Вальке пришлось открыть свой секрет. Из снега под чахлым деревом, раскопав, извлек внушительную емкость литров на шесть.
— Ого! — выдохнули все разом. При виде столь удачной находки, настроение вмиг поднялось.
— Давай, ребята, по кругу, — разрешил Строев. — По глотку, не больше. Беречь надо на случай дезинфекции. Помянем наших пилотов.
Отыскалась наполовину обгоревшая кружка. Рядом в кучке лежала другая посуда, чудом уцелевшая в огненных вихрях. Пропустив по кругу, кружку сложили к посуде. Старшим над сохранившимся скарбом назначили Петруху. В помощники дали Степана — нового члена команды. Пока никто еще не мог сказать, что он за тип. Лет тридцати. Первые минуты катастрофы казался потрясенным, растерянным. Но все больше молчал, как-то так, себе на уме. Оно и понятно, смена-то для него новая. Его бригада осталась там, на бурильных вышках, в поселке нефтяников. А он летел в Воркуту за посылками. Летел с чужой сменой, что отправлялась по домам в отпуска. Вот и застрял здесь с новой командой. Застрял в снегах, в мерзлоте, среди буйства смерти. Что будет дальше?
— И самое главное, — поднял отложенное в сторону ружье Вадим Строев. — Лежало под сиденьем командира экипажа. — Показал всем, чтоб видели. — Наверное, для отстрела оленей. А может, в качестве защиты. Так или иначе, это единственное наше оружие здесь, в мерзлоте. До Воркуты, что чайной ложкой до Китая. Кругом волки, лисицы, возможно, медведи. Да-да. Не белые — те ближе к берегам Ледовитого океана. Но могут в эти места зайти и одиночки-шатуны, как их называют. Редко, но могут. Однако самая наша опасность — стаи диких волков. Запах горелого мяса уже распространился на километры отсюда. А там где запах мяса, там острый нюх этих пожирателей тундры. Их могут быть десятки и десятки. Уже завтра к утру. Поэтому… — Строев обвел товарищей взглядом. — Ружье будет в руках у того, кто лучше всех умеет им пользоваться. Патронов всего десять, — он показал на кучку зарядов. — Беречь, как зеницу ока. — Строев передал оружие Грише. — Я знаю, что ты лучший из нас стрелок. В детстве ходил с отцом на медведя. Вот и будешь нас охранять.
Гриша принял. Погладил ствол. Пересчитал патроны. Молча кивнул.
— Есть четыре ножа, — продолжил Вадим Андреевич. — Его возьмут Семен, Петруха и Степан. Четвертый оставлю себе.
— А мне? — выкатил глаза Валька. Было видно, как по лицу скользнула обида. — Если самый молодой из вас, так мне что, и нож не положен?
— Их всего четыре, братец мой. А нас шестеро. Кто-то должен был остаться пустым.
— Ага! Петрухе, значит, дали. А мне? Петруха старше меня всего на три года.