То, что предстало их взглядам, лишило напрочь рассудка.
…Прямо под ногами, в затоптанном лапами овраге, лежала куча чего-то красного и непонятного. Бесформенная масса омерзительно напоминала комок вывернутых внутренностей. Это было тело Петрухи — холодное, лишенное ног и отвратительно белое. Ноги были обглоданы до бедер, до костей.
Степан подавил позывы рвоты.
Лицо парня было неузнаваемо. Вместо него застыла на холоде маска СМЕРТИ. Один глаз был выеден. Другой смотрел в морозное небо остекленевшим взглядом. Половина лица, схватившись морозом, так и застыла в ужасном крике отчаяния. Кричал ли он? Кричал ли Петруха? Звал на помощь? Пытался будить остальных? И что чувствовал, когда его раздирали на части?
— Госпо-ди-ии… — простонал Семен, склонившись над телом — над его половиной.
Отсутствие ног привело друзей в ужас.
— Он не замерз! — с дрожью в голосе заявил Строев. — Он полз, пока его пожирали живьем.
— К-кто… пожир-рал? — запнувшись от ужаса, икнул Поздняков.
— Гляньте на следы лап, — обвел фонарем бригадир. — Их десятки! Два-три десятка. Они повсюду вокруг!
Куда бы ни проникал луч света, везде виделись углубления лап, словно здесь пировало зверье.
— Здесь были волки, — констатировал Семен. — Это их вмятины.
— Верно. Но не те волки, к каким мы привыкли, — с сомнением вгляделся Строев. — Не те арктические, что известны зоологам.
— А… а как-кие? — выбивая зубами дробь, плаксиво осведомился Степан — их новый член группы. — Какие еще могут быть волки, если… если они не арктические?
— Например, эти! — ткнул пальцем в следы бригадир. — Отпечатки, вероятно, огромных созданий, что еще никогда — повторяю — еще никогда не встречались людям.
— Новый, неизвестный человечеству вид, — поддакнул Семен. — Причем, вид громадных тварей, в два-три раза крупнее обычного полярного волка. Взгляните сюда, — указал он всем на вмятины лап. — Один такой след может перекрыть собой сверху отпечаток таежного тигра!
Все четверо уставились на колоссальный по размеру отпечаток.
— След вожака, — уточнил бригадир. — Вожака крупной стаи. Неизвестного нам, людям, вида. Остальные помельче, но и они впечатляют.
Григорий сжимал ружье. Семен водил лучом фонаря.
— Тогда, почему его не растерзали всего? — дрожащим пальцем указал Поздняков на изувеченный труп. Тело лежало в немыслимой позе, окоченевшее, разодранное. В нескольких местах были вырваны куски мяса прямо с одеждой.
— Почему не утащили, почему не обглодали до костей, если это были волки? — не унимался Степан. Его всего колотило. Руки-ноги ходили ходуном.
— Успокойся, коллега, — хлопнул по плечу Семен. — На нас не нападут. Судя по всему, они и не голодны были. Ты правильно подметил — иначе растерзали бы до конца.
— Тогда что? Не могут же звери бросать недоеденной жертву? Смотрите на раны: его терзал не один волк, а несколько сразу. И что? И не съели?
Он таращил глаза, не веря в этот жуткий, осязаемый ад.
Строев, напротив, был настроен решительно. В нападении не было ничего из ряда вон выходящего. Испокон веков волчьи стаи, терзаемые голодом, нападали на одиноких рыбаков и охотников за пушниной. Но именно это позднее поразит его больше всего. Что поразит? Он пока не мог осознать. Не мог уловить, хотя истина крутилась где-то рядом. Действительно, почему оставили тело наполовину нетронутым? Судя по окоченению, оно было брошено задолго до их прибытия. Тем самым отпадала версия, что учуяв группу людей, звери, пусть и громадных размеров, покинули пир. Но не из-за испуга. Тогда отчего?
Предупреждение? Месть? Нет, разумеется! Бредовая мысль. Людоеды они или нет, но звери не могут иметь человеческий разум. А только разум способен на месть. На месть, предупреждение или…
Или?
Где-то в мыслях брезжил ответ на вопрос. А какой? К нему придет он позднее.
Пока же…
Пока, оставив овраг смертельного пиршества, Строев распорядился нести то, что осталось от Петрухи в их лагерь.
Взвалив на плечи обмороженную половину без ног, Семен едва не издал вопль ужаса. Она показалась ему до жути легкой. Комок заледенелой плоти — вот что он теперь нес хоронить.
Их встретил озабоченный Валька. Рации расплавились при взрыве, и все это время парень не знал, что случилось с Петрухой. Кипятил воду, готовил растирку. Открыл индивидуальный пакет аптечки. А когда увидел, что именно несут его друзья, схватился за голову.
— Петя… как же… как же та-аак! — заорал дико он.
Потом были похороны. Никто в эту ночь не уснул.
Это была уже четвертая смерть. Четыре трупа, последний из которых был объеден неведомыми тварями. Их люди не знали. Не видели. Никогда не встречали.