«Нет, это просто мои фантазии».
– Ладно, будет вам. Пускай здесь всем руководит Идзуцу. К тому же, если в деле не будет трупов, для Тодороки это не будет интересно…
Седовласый мужчина шутливым тоном попытался сгладить ситуацию, а молодой человек из дорожно-транспортного отдела с насмешливой улыбкой пробормотал: «Тебе ли говорить, извращенец?»
– Прекрати, – одернул его Идзуцу. – И никогда больше не повторяй этот вздор!
Молодой человек, как бы в знак согласия, слегка поднял руки вверх, а седовласый мужчина с полуулыбкой пожал плечами. Идзуцу сверху вниз посмотрел на Тодороки, как бы спрашивая: «Ну что, теперь все в порядке?» В порядке, не в порядке – для Тодороки разницы не было. Что угодно, лишь бы этот фарс закончился.
– Ладно, приступим. – И Тодороки возобновил просмотр видео.
Воздух в помещении оставался спертым. Не было гарантии, что на видео, снятом в более раннее время, удастся найти Судзуки. Но и делать эту работу абы как тоже нельзя: рискуешь пропустить кадры, на которых есть подозреваемый. Люди не проявляют рвения в работе по поиску иголки в стоге сена – особенно Идзуцу, состоящий в отделе уголовных преступлений. Он наверняка злится, что ему не поручили такую работу, в которой он мог бы в большей степени проявить себя…
Прогнав эти бесполезные мысли, Тодороки сосредоточился на мониторе. В зону его ответственности попала территория вокруг того храма, где Судзуки высадился из такси. Однополосная дорога представляла собой небольшую торговую улицу, и пусть она не так загружена, как привокзальные улицы, на ней все же было много пешеходов.
Взяв это место за отправную точку и последовательно соединив изображения с разных камер, можно было убедиться в том, что Судзуки шел до винного магазина, не плутая по дороге. Вещей при себе у него не было, и по пути он ничего вроде смартфона, наличных или удостоверения личности не выбрасывал. В некотором смысле, его поведение было последовательным – с точки зрения сокрытия собственной личности.
Тодороки выбрал самую оживленную часть торговой улицы и воспроизвел запись, сделанную начиная с нуля часов того дня, когда появился Судзуки. Он безмолвно всматривался в экран, на котором почти не было прохожих. У него не имелось никаких возражений против этой примитивной работы. Если это приказ, его нужно выполнять.
«Но с каких пор я стал рассуждать подобным образом? Ведь раньше я был обычным сыщиком. Да, не в такой степени, как Идзуцу, но я желал признания своих заслуг, я был готов попотеть ради этого. Я думал своей головой и достигал результатов, иногда даже ценой неподчинения начальству. У меня были и обычно присущий мне энтузиазм, и чувство собственной миссии… Все поменялось за последние несколько лет. И мой характер, и то, как на меня смотрят коллеги. Я знаю, что стало поводом для этого. Тот человек. И та шумиха…»
«Постыдный проступок» – так писали СМИ четыре года назад, раздувая эту историю. Ни сотрудники полицейского отделения Ногаты, ни один из тех, кто связан с полицией, от начальников до младших чинов, – вообще никто не стал защищать этого человека.
Тодороки подумал, что он, в общем-то, такой же. «Да, я работал с ним в паре, уважал его как старшего товарища, у которого следует учиться. Но при этом не испытывал желания открыто встать на его защиту».
Впрочем, кое с чем Тодороки не был согласен, поэтому он дал комментарий. И не нашел ничего лучше, как сказать журналисту одного из еженедельников: «Я не то чтобы не понимаю его чувств…»
Тодороки и предположить не мог, что последствия той фразы будут тянуться и по сей день. Что он как личность будет полностью отвергнут, что в отделении он окажется в изоляции – в то время и представить себе такое было невозможно.
Тодороки вспомнил собственные слова: «Есть люди, которых ты можешь не знать по имени, которых можешь не знать в лицо, но с которыми ты вместе составляешь человеческое общество…» Вспомнил лицо Судзуки, слушающего эти слова. Вспомнил его голос, спросивший: «И преступники тоже?»
Все, хватит! Тодороки прервал процесс воспоминаний. Надо работать. Надо заниматься той работой, которая сейчас у него перед глазами. «Если у меня даже это перестанет получаться, для меня реально не будет здесь места».
Он вновь переключил внимание на видеозапись затихшей торговой улицы, но потерянная концентрация не вернулась. Внезапно в сознании всплыли стрелки наручных часов. Было уже далеко за полночь, дата поменялась. Больше никаких известий не поступало. Что, следующая бомба не взорвалась?..