Я не могу перестать представлять его истекающим кровью в какой-нибудь канаве, зная, что у меня есть навыки, чтобы найти и исцелить его. Он единственный человек, которому я доверяю достаточно, чтобы провернуть кражу драконов. Доверять ему, это более чем идиотизм, и я не могу сделать это полностью, но нас объединяет наше общее стремление к мести. Ассасины, кажется, прячуться за каждым углом, но я так устала прятаться и позволять «а что, если» определять мой выбор. Если я представляю угрозу для мира, то я дам им повод для беспокойства.
Единственное утешение, которое я нахожу в горечи потребности в нем, это то, что он тоже нуждается во мне. Мы два независимых, властолюбивых человека, застрявших вместе в этой петле взаимозависимости. Освобождение моих драконов требует, чтобы Кейден остался жив, а использование этих драконов в войне требует, чтобы я тоже была жива.
Дверь в его комнату заперта и заперта на засов с обеих сторон, но это не мешает мне привязывать ножи к ногам. Люди, которых когда-либо запирали в клетках, умеют находить выходы, которые никто не видит, поэтому охранники у моей двери будут пребывать в блаженном неведении о том, что королева ускользает у них из рук.
Ночной воздух поглощает меня, когда я распахиваю балконные двери. Это смертельно опасное падение на землю внизу, но я прыгала с крыши на крышу в поисках информации, денег или крови большую часть своей жизни. Возможно, это научит Кейдена пунктуальности, если я умру.
Я ставлю стол и стул на краю балкона для дополнительного подъема и заправляю выбившиеся пряди волос за уши, глядя в щель. В глубине души я знаю, что он будет здесь, если только не возникнет что-то важное, и я не буду сидеть в замке, как послушная принцесса, ожидая его.
— Кейден Велес, если ты не истекаешь кровью, то я заставлю тебя истекать кровью, — клянусь я луне и звездам, прежде чем пуститься наутек, чтобы убежать от логической части моего мозга, кричащей мне остановиться.
Мой ботинок ударяется о стол с громким лязгом, прежде чем я подпрыгиваю в воздух. Ветер хлещет меня по лицу и сквозь плащ. Я не спускаю глаз с балкона Кейдена, подходя ближе, не допуская возможности неудачи.
Я приземляюсь на корточки и ухмыляюсь через плечо, поднимаю средний палец и бормочу проклятие гравитации, прежде чем вытащить из кобуры два маленьких ножа и взломать замок его балконных дверей. Не так эффективно, как отмычки Кейдена, но вскоре дверь распахивается, и я сталкиваюсь с доказательством его отсутствия.
Я прижимаю ухо к личной двери в покоях Кейдена, чтобы убедиться, что ни одна стража не заметит меня, когда я войду в зал. Это единственный другой способ войти в апартаменты, и им в основном пользуются слуги. Я обхватываю ручку рукой и вздрагиваю от звука открывающегося засова. Дверь мягко закрывается за мной, и я делаю свои шаги легкими и опускаю голову. За эти годы я научилась ходить как тень. Тьма не может тебя напугать, если ты один из монстров, которые в ней таятся.
Влажная земля смягчает мой прыжок, когда я проскальзываю через окно на самом нижнем уровне замка. Это самое большое развлечение, которое у меня было с тех пор, как мы с Кейденом проникли в тюрьму. Я бросаю камни, чтобы охранники отвернулись от меня, и быстро иду к лесу, ведущему к Ладиславе.
Мое горло горит, когда я бегу по лесу, как будто меня настигает призрак пустоты. Годы, проведенные в Террвине, приучили меня оставаться начеку, когда я быстро двигаюсь. Я провела большую часть своей жизни, убегая от опасности, и теперь я понимаю, что наслаждаюсь погоней. Я не хочу драться, но не отказалась бы от драки по пути.
Я тихо пробираюсь через Ладиславу, взбираясь на здание и скрываясь над головами ничего не подозревающими солдатами с широкой улыбкой на лице. Луна, единственный свидетель моей секретной миссии, и я наслаждаюсь своим баловством с опасностью.
Я спускаюсь в переулок и сажусь на золотистую кобылу, оседланную и готовую к езде. Саския рассказала мне о загонах в Ладиславе, где всегда есть отдохнувшие лошади наготове на случай, если солдату понадобится лошадь в чрезвычайной ситуации. Я цокаю языком и веду ее через деревья, не доверяя главной дороге, и через несколько мгновений натягиваю поводья, чтобы подать сигнал к спринту.
Время здесь летит быстро, разматываясь, как клубок пряжи, за которым гонится котенок. Я знаю, что время драгоценно, и что мы должны беречь его, пока можем, но отказ от жизни в пользу безопасности кажется пустой тратой. Когда я приветствую вечную тьму, я пойду туда, зная, что я жила.
Кобыла пугается, когда громкий грохот сотрясает землю. Я провожу рукой по ее гриве и шепчу успокаивающие слова, чтобы успокоить ее, продолжая наше путешествие в более медленном темпе. Любопытство и трепет смешиваются во мне, заставляя мое сердце колотиться, а горло сжиматься.
Я сползаю с лошади и, опустив голову, иду в лагерь, привязываю ее к столбу недалеко от главной дороги. Больше людей, чем я ожидала, не спят и бродят. Я сжимаю ремень сумки между влажными руками и пробираюсь сквозь ряды, пока не натыкаюсь на самую большую черно-зеленую палатку.
Она зовет меня, как моряк, смотрящий на землю с корабля, задыхающегося от шторма.
Я поднимаю подбородок, не заботясь о том, узнает ли меня кто-нибудь сейчас, в чем я уверена, учитывая удивленные шепотки. Но я не обращаю на них внимания, когда я распахиваю вход, не представляясь, и нахожу Кейдена, покрытого кровью.
— О боги. — Мои колени слабеют, когда я бросаюсь к нему. Он бросает взгляд на свой виски, прежде чем снять очки для чтения и медленно моргнуть мне. — Тебе следует сесть.
Он напрягается, когда я провожу руками по его туловищу. Кровь на ткани увлажняет их, мешая моему поиску, поэтому я засовываю их ему под рубашку и продолжаю. Когда я снова заговариваю, мой голос гораздо более отчаянный, чем я предполагала.
— Где рана? Почему здесь нет целителя?
Его большие руки обхватывают мое лицо и поднимают мою голову, когда его шок проходит. В его глазах мелькает смесь беспокойства и подозрения, сопровождаемая чем-то темным.
— Зачем ты здесь? С тобой все в порядке?
— У тебя кровь! — Я провожу пальцами по складкам в его мышцах и ничего не нахожу.
— Это не моя кровь.
— Ч-что? — Теперь моя очередь медленно моргать.
— Это. Не. Моя. Кровь.
Я резко отталкиваюсь от него, вытирая окровавленные руки о штаны в надежде стереть из памяти ощущение его кожи. Мое разочарование усиливается, когда это не срабатывает.
— Почему ты мне не сказал?
— Мне понравилось чувствовать твои руки на себе. — Он улыбается, но его глаза остаются безрадостными. Я бросаю свою сумку ему в лицо, но он ловит ее и кладет на стол. Его глаза преследуют меня, пока я бросаю свой плащ на стул. — Тебе не следует здесь находиться.