Я чувствую запах пороха, и мои глаза расширяются.
Когда он отстраняется и видит шок на моем лице, он забирает Винсента из моих рук и ставит его на ноги.
— Иди в свой угол, приятель. Я хочу поговорить с мамочкой, а потом приду поиграть с тобой.
— Хорошо, папочка.
Винсент убегает, и Алек наклоняет голову, чтобы поймать мой взгляд.
— Ты в порядке, моя маленькая любовь?
Я киваю пару раз, прежде чем сосредоточиться на его озабоченном лице.
— Ты стрелял в Барри? — Шепчу я, чтобы Винсент не услышал.
Алек поднимает руки, и когда он обхватывает мое лицо ладонями, я снова чувствую запах пороха.
— Не беспокойся об этом ублюдке. Он больше не побеспокоит тебя.
Я расширяю глаза, глядя на Алека.
— Ты не можешь просто так стрелять в людей!
— Еще как могу, блять, — огрызается он. — Никто не оскорбляет и не преследует мою жену. Никто.
Его жена. Алек продолжает называть меня так.
Это не то, на чем стоит заострять внимание!
— И все же ты не можешь ходить и убивать людей, — возражаю я. — Это неправильно.
— В моем мире это так, Эверли. Моя главная задача – обеспечить безопасность тебе и Винсенту. Если для этого мне придется убить половину людей на этой планете, я так т сделаю.
Не смей падать в долбаный обморок, Эверли.
Я смотрю на Алека и, видя, что он абсолютно серьезен, понимаю, что мне не выиграть этот спор.
Мы мгновение смотрим друг на друга, а затем он наклоняется и запечатлевает нежный поцелуй на моих губах. Когда он поднимает голову, то шепчет:
— Я никому больше не позволю причинить тебе боль. Дай мне право защищать тебя единственным известным мне способом.
Таков Алек и таким он будет всегда.
Он родом из мира насилия, с которым мне довелось столкнуться не понаслышке.
Неизвестно, что бы сделал Барри, если бы Алек его не остановил. В будущем он мог стать жестоким мужем или долбаным серийным убийцей. Он мог бы стать одним из врагов Братвы.
Я не могу верить, что люди будут поступать хорошо. Только не в нашем мире.
— Хорошо, — шепчу я.
— У нас все хорошо? — Спрашивает Алек.
— Да, у нас все хорошо.
Он снова наклоняется и на этот раз целует меня до тех пор, пока я не начинаю задыхаться, мечтая о том, чтобы мы были дома и могли продолжить это.
Прервав поцелуй, он пристально смотрит мне в глаза.
— Я хотел спланировать что-нибудь романтическое, но это уже в прошлом.
Сбитая с толку его словами, я смотрю, как он достает из кармана маленький черный бархатный мешочек. Мои глаза расширяются, когда он опускает кольцо на ладонь.
— Это устройство слежения, — объясняет Алек и, взяв меня за левую руку, надевает массивный бриллиант на безымянный палец.
Его большой палец касается кольца.
— Надеюсь, это отпугнет мужчин.
Я хихикаю.
— Значит, мне просто нужно притвориться, что я замужем за тобой?
Глаза Алека встречаются с моими.
— Не надо притворяться, моя маленькая любовь. Ты моя, а я твой. Навсегда и навечно. Мы оформим это юридически, как только моя мать поселится в США.
— Я хочу романтическую свадьбу, — требую я.
Уголки его рта приподнимаются.
— Хорошо.
Глава 47
Алек
Я все еще зол как черт на того идиота, который пытался подкатить к моей женщине, а потом оскорбил ее у меня на глазах.
Воспоминание о том, как я всадил две пули в живот Барри и приказал Питеру дать ему истечь кровью, прежде чем избавиться от тела, – единственное, что сохраняет мое спокойствие.
Прошла чертова неделя, а Эверли все не торопится собирать вещи. Мы уже уложили Винсента спать, и мой мальчик в стране грез, но не похоже, что мы скоро ляжем спать.
Я пристально смотрю на коробку с бельем, затем бормочу:
— Почему тебе нравится заставлять меня страдать?
Она бросает на меня удивленный взгляд.
— Что ты имеешь в виду? Я ничего не сделала.
Я бросаю на коробку еще один свирепый взгляд.
— Ты собираешь вещи целую вечность. Ты делаешь это нарочно?
Она поднимается на ноги и вздергивает подбородок.
— Не вымещай на мне свое отвратительное настроение.
Мгновенно я придаю своему лицу выражение святого.
— Прости, моя маленькая любовь. Просто, как только вы с Винсентом окажетесь в безопасности у меня дома, я смогу поехать в Россию, чтобы уладить дела и привезти свою мать домой.
— О. — Она оглядывает кухню, ставшую местом для сбора вещей. — Ты можешь поехать в Россию, пока я займусь упаковкой. Таким образом, мы убьем двух зайцев одним выстрелом.
— Я не оставлю тебя одну в этом доме, — говорю я, мой тон не оставляет места для споров.
Эверли на мгновение задумывается, затем вздыхает:
— Хорошо, можешь привести мужчин, чтобы они помогли все упаковать. — Она бросает на меня взгляд, полный предупреждения. — Но они должны упаковать все аккуратно. Я не хочу, чтобы мои вещи бросали в коробки.
Успокоившись, что она сдается, я обещаю:
— Я прослежу, чтобы они обращались со всем бережно. — Взяв ее за левую руку, большим пальцем касаюсь своего кольца на ее пальце и притягиваю ее ближе. — Итак, это значит, что тебе больше не нужно собирать вещи, и ты можешь уделить мне немного внимания.
— Какого внимания ты хочешь? — спрашивает она.
— Такого, чтобы я мог похоронить себя глубоко внутри тебя, — бормочу я низким и глубоким голосом.
Ее зрачки расширяются, а щеки краснеют от желания.
— Прежде чем что-нибудь случится, мне нужно принять душ, — говорит она.
Я продолжаю держать ее за руку, разворачиваясь, и, убедившись, что входная дверь заперта, включаю сигнализацию, а затем тащу ее по коридору.
Я закрываю дверь спальни и веду ее в ванную, где открываю краны.
Когда я хватаюсь за ее платье и стягиваю ткань через голову, она смеется.
— Кто-то спешит, — дразнит она меня.
— Ты даже понятия не имеешь, — бормочу я, расстегивая ее лифчик и снимая трусики.
Когда я начинаю раздеваться, Эверли наблюдает за мной с улыбкой. Я кладу пистолет на стойку, чтобы он был в пределах досягаемости. Раздевшись, я вижу в ее глазах острое желание.
Мое тело прижимается к ней, и я впиваюсь в ее губы с настойчивостью, которая никогда не исчезнет. Я всегда буду отчаянно нуждаться в Эверли.
Я целую ее от всей души и изливаю в нее каждую унцию своей любви.
Как только у нее перехватывает дыхание, я разворачиваю ее спиной к себе и требую:
— Держись за стойку.
Едва она успевает ухватиться за что-нибудь, когда я притягиваю ее задницу к себе и раздвигаю ее ноги.
Поднося свой ноющий член ко входу в ее киску, я врезаюсь в нее. Из меня вырывается стон, когда ее тепло обволакивает меня.