Инстинктивно я сворачиваюсь в позу эмбриона и прикрываю голову руками.
— Я не говорил бить. Я сказал пытать, — огрызается Риккардо.
У меня даже не хватает смелости оглянуться вокруг и зажмурить глаза.
В следующий момент Винсент хватает мою правую руку и разжимает кулак. Мои глаза распахиваются, и я с ужасом наблюдаю, как он подносит плоскогубцы ближе к моей руке.
— Нет-нет-нет-нет! — кричу я, и когда пытаюсь оттолкнуть его от себя левой рукой, он использует свое тело, чтобы заблокировать меня, захватывает мой мизинец и вырывает ноготь.
Между моими воплями боли я слышу, как Риккардо усмехается:
— Я думал, у тебя отношения с этой девушкой.
В голосе Алека нет никаких эмоций, когда он отвечает:
— Поможет ли мне, если я выйду из себя? — Я слышу, как он вздыхает. — Это не помешает тебе мучить ее.
— Отведи девушку и Винсента обратно в их комнаты, — кричит Риккардо.
Все кончено?
Меня рывком поднимают на ноги и толкают к двери. Я успеваю лишь мельком взглянуть на Алека, который смотрит на Риккардо, как всегда бесстрастно.
Я прижимаю правую руку к рубашке, кровь просачивается сквозь ткань.
Винсента запирают в комнате напротив нашей, прежде чем меня запихивают в четыре стены, ставшие моей тюрьмой.
Я спешу в угол, где сажусь, и, уткнувшись лицом в колени, пытаюсь осмыслить то, что только что произошло.
Боль пронзает весь мизинец и запястье, как будто его подожгли. В челюсти пульсирует боль, а хаотичные эмоции грозят лишить меня рассудка.
До смерти родителей у меня была идеальная жизнь.
Как же дошло до такого? Я, сирота, которую будут пытать и убивать преступники.
Чем я заслужила это?
Как бы я хотела быть похожей на Алека, чтобы мне было все равно.
Алек.
Я поднимаю голову и смотрю на запертую дверь.
Они планируют убить его?
Боже, надеюсь, что нет. Я не хочу оставаться одна в этой комнате.
Я знаю его всего день, а уже привязалась к нему. Думаю, это из-за той ужасной ситуации, в которой мы оказались. Он – единственный человек, с которым я могу общаться. Одно его присутствие рядом со мной помогает.
Это не имеет ничего общего с влечением, которое я почувствовала, когда увидела, насколько он хорош собой, а просто желание выжить. Мои шансы выбраться из этого ада живой выше, когда рядом со мной Алек.
Если он умрет, они, вероятно, вскоре убьют и меня.
Я не молилась с тех пор, как потеряла родителей. Я была слишком зла на Бога. Но когда жизнь Алека висит на волоске, начинаю шептать:
— Господи Боже, не дай им убить Алека. Или меня. Или Винсента. Пожалуйста, пошли ангела присмотреть за нами. Я не хочу умирать, и мне так страшно. Пожалуйста, помоги нам.
Когда молитва слетает с моих губ, мне не становится легче.
Если бы чудеса существовали, мои родители все еще были бы живы, а я не была бы заперта в комнате.
Пожалуйста, вернись, Алек.
Глава 7
Алек
Пока Винсента и Эверли выводят из комнаты, Проди направляет на меня пистолет. Услышав движение позади себя, я не спускаю глаз с Проди.
Кто-то хватает меня за руки и дергает назад. Люди Проди заставляют меня сесть на стул и привязывают мои предплечья к подлокотникам.
Только после этого Проди кладет пистолет себе на колени. Достав пачку сигарет, он закуривает одну, а затем говорит:
— Я слышал, твой отец напал на заведение Иванова. Он думал, что вас схватили в отместку за попытку похитить Светлану.
Он держит нас не ради информации. Блять. Это значит, что он убьет нас, как только получит удовольствие.
— Как ты знаешь, мой отец против совместной работы мафии и Братвы. Ради забавы мы отправили твоему отцу записку с требованием выкупа. Мы не просим много. Всего один евро за тебя и Винсента. Это выгодная сделка.
Мой отец ни за что не заплатит за наше освобождение. Проди манипулирует им.
— В качестве стимула мы отправим твоему отцу записи и доказательства того, что вы живы. Ради вас я надеюсь, что он проглотит свою гордость.
Этого никогда не случится.
Проди глубоко затягивается сигаретой, затем медленно выпускает дым.
— Кто такая эта Эверли Адамс и что она для тебя значит?
Я ни хрена не говорю этому мужчине, а просто смотрю на него.
Он жестом указывает одному из мужчин, меня хватают за руку и вонзают нож в кожу и кости.
Я не могу сдержать стон, когда острая боль пронзает мою руку.
— Матерь Божья. — Я угрожающе усмехаюсь. — Я убью тебя.
— Кто эта девушка? — спрашивает Проди снова.
Я сжимаю челюсти, делая глубокий вдох.
Это в точности похоже на обучение, которое я получу в Академии Святого Монарха в следующем году. Если я не смогу пережить небольшую пытку, то не пройду и обучение.
— Если она ничего не значит для тебя, то и мне от нее нет никакой пользы, — угрожает Проди.
Блять.
Я должен позволить им убить ее. Это будет милосердно по сравнению с тем, что ждет впереди.
Я смотрю на Проди, и когда он жестом просит одного из мужчин позаботиться об Эверли, шиплю:
— Она моя девушка.
Какого хрена ты делаешь?
Проди бросает на меня скептический взгляд, затем приказывает:
— Иди и приведи девушку.
Он не верит в ту ложь, которую мы ему наговорили.
Я сохраняю нейтральное выражение лица, и когда Эверли втаскивают обратно в комнату, ее тоже сажают на стул, а запястья привязывают к подлокотникам.
Ее широко раскрытые глаза смотрят на нож, воткнутый в тыльную сторону моей ладони, и кажется, что ее сейчас стошнит.
— Как долго у вас отношения? — Спрашивает Проди.
— Чуть больше года, — отвечаю я, чтобы Эверли все не испортила.
— Тебе не нравится русская киска? — спрашивает он.
— Я люблю экзотических женщин, — бормочу я. — Если бы не Эверли, я бы попробовал какую-нибудь итальянскую киску.
Нож вырывают из моей руки, и из меня вырывается проклятие:
— Господи Боже. — Я качаю головой и мрачно усмехаюсь, потому что, да поможет мне Бог, я убью Риккардо Проди.
Один из людей Проди подходит к Эверли и, схватив ее за волосы, откидывает ее голову назад и прижимает нож к ее пульсу. Она издает писк, ее испуганный взгляд устремляется на меня.
Я и раньше видел страх, но ничего похожего на ужас в ее янтарных глазах.
Господи, ты пойдешь на смерть из-за женщины, которую не знаешь.
— Расскажи мне о своей девушке, — говорит Проди, закуривая очередную сигарету.