И, возможно, если бы я не был так потрясён, узнав, что моя четырнадцатилетняя дочь самостоятельно прилетела в Вегас из Калифорнии, если бы меня не затопило желание, от которого я не мог избавиться, мне бы пришло это в голову. Скорее всего, я бы просто написал, потому что слышать голос Лорен всегда было пыткой для моей совести. Для моей души. Чего я старался избегать любой ценой. Но теперь обвинение в её голосе лишь добавляло ярости, кипящей во мне после появления Пьюзо в моём отеле, после того, как я увидел Сэди рядом с ним, весело болтающей с чёртовой улыбкой, перекошенной в одну сторону.
— Как, чёрт возьми, ты не знала, что она ушла? – рявкнул я. – Она, мать твою, взяла самолёт, Лорен! Полетела одна, приземлилась и заказала себе машину, как будто делала это тысячу раз! Ты понимаешь, что могло с ней случиться?!
Я с силой ударил кулаком по лакированному чёрному столу, оставляя на гладкой поверхности отпечатки пальцев.
— Боже мой! Она взяла «Цессну»?! – На том конце раздался сдавленный всхлип, и я тут же почувствовал себя последним ублюдком.
Пять месяцев. Спенс ушёл всего пять месяцев назад, и Лорен всё ещё захлёстывало горе. Но мы могли бы потерять Фэллон. Мы могли бы потерять нашу девочку.
При одной этой мысли сердце сжалось в болезненной судороге. В груди, словно змеиное гнездо, вились ненавистные мне эмоции. Куда, к чёрту, делся мой контроль, которым я так гордился?
Где-то за последние сутки я его потерял – то ли в водовороте с Сэди, то ли в нарастающем сожалении из-за Фэллон.
— Где ты была? — зло бросил я. — Как ты даже не заметила, что она ушла?
— Я п-приняла успокоительное, — Лорен с трудом выдавила слова. — Это единственный способ, которым я м-могла уснуть без него.
Ещё один всхлип, прежде чем она добавила:
— Больше не буду. Клянусь Богом, не буду.
Я провёл рукой по волосам и тяжело опустился в массивное чёрное кожаное кресло, сконструированное специально под меня. Деньги, которые я разбрасывал, словно воду, просто потому, что мог себе это позволить. Потому что до сих пор доказывал себе и всему миру, что я не просто деревенский парень из Калифорнии, который умеет лишь приручать лошадей.
— Я оставлю «Цессну» в своём ангаре в Вегасе. Она больше не сможет этого повторить.
— Я не понимаю, что она надеялась этим добиться, – Лорен постепенно приходила в себя, и я попытался сделать то же самое.
Мы всегда говорили спокойно, когда дело касалось Фэллон. Может, потому, что я никогда не требовал от неё большего, чем Лорен была готова отдать. А может, потому, что мы хотели избавить нашу дочь от груза любовного треугольника, разрушившего взрослые жизни вокруг неё.
И всё же этот груз всё равно лёг на её плечи.
— У неё странная идея, будто… – Если я скажу Лорен, что Фэллон считает своего брата причастным к смерти Спенса, это может снова выбить её из колеи. Да и мысль эта была слишком абсурдной, чтобы воспринимать её всерьёз.
Поэтому я сказал то, что было правдой.
— Что она может переубедить меня продать ранчо.
Лорен слишком долго молчала.
— Ей нужно это место, Рэйф. Нам обеим нужно.
Мой голос прозвучал жёстко:
— Я выжил без него. Ты тоже справишься.
— Спенс бы возненавидел тебя за это.
— Он и так меня ненавидел.
— Нет. Это был только ты, кто жил с ненавистью в крови.
Она звучала так устало, что едва могла говорить.
Я чувствовал себя таким же измотанным – от бесконечного спора, в котором никто из нас не мог одержать победу.
Я разрушил нашу семью, потому что взял то, что хотел – то, что, как знал, принадлежало Спенсу – и попытался сделать своим. А когда всё рухнуло, забрал свою часть наследства и вырвал её из имения, чтобы построить свою империю.
И ранчо пострадало из-за этого. Оно задыхалось под тяжестью долга, который Спенс взял, чтобы выплатить мне мою долю. Я не знал, что дела идут так плохо, и в те первые годы, даже если бы знал, мне было бы плевать.
Даже сейчас во мне жил голос, который кричал: «Видишь?! Ты был им нужен».
Я отвернулся к окну и посмотрел на Лас-Вегас-Стрип. На город, который дал мне убежище, когда мой дом оказался для меня закрыт.
Меня ослепила его роскошь. Я думал, что нашёл нечто большее, чем то, что потерял. Нечто величественное.
Но беспокойство, которое я ощущал всякий раз, когда угасал блеск очередного достижения, нашёптывало мне в последнее время, что я ошибся.
Созданный человеком мираж Вегаса никогда не сравнится с красотой, сотворённой природой в моём детстве.
Холмы, долины и водопады на ранчо были настоящими.
В Вегасе же искусственная роскошь появлялась и исчезала с неоновыми огнями, растворялась с рассветом, оставляя после себя лишь горький привкус стыда.
И как бы я ни ненавидел это признавать, даже потрясающая архитектура и элегантные интерьеры «Фортеции» были не более чем красивым фасадом, скрывающим грязь, порок и преступность, бурлящую под поверхностью.
Грязь вроде Лоренцо Пьюзо и его мафиозной семьи, которая показала мне, на что способен настоящий городской ад.
Я отвернулся от окна и посмотрел на календарь, открытый на ноутбуке. Сплошная череда встреч заполняла мои дни, и раздражение вновь заставило меня стиснуть зубы. Бесило не только то, как вся моя неделя пошла к чертям, но и это глухое желание снова увидеть ранчо, вдохнуть свежий воздух, долго скакать по полям, усыпанным цветами.
Мой голос прозвучал резко:
— Сегодня у меня встречи, которые я не могу перенести, но завтра я привезу её домой.
— Я понимаю, почему она это сделала, Рэйф… но, Господи… – Лорен глубоко вздохнула. – Я знаю, ей тоже больно, но мы должны заставить её ответить за это. У её поступка должны быть последствия.
— Я посадил её под домашний арест. Сказал, что она не может выходить из пентхауса. Забрал ключ-карту и предупредил, что камеры оповестят меня, если она выйдет из номера.
— Так и будет?
В её голосе вновь зазвучало беспокойство. Что бы ни было между нами с Лорен, она всегда была хорошей, заботливой матерью. Как и Спенс был хорошим отцом. Намного лучше, чем я когда-либо мог бы быть, даже если бы остался в Риверсе.
— Не сразу, но она этого не знает.
— Она разберётся. Она умнее даже тебя, – сказала Лорен, и её косвенный комплимент неприятно осел у меня в груди.
Последнее время я не чувствовал себя умным. Я построил империю, но так и не смог залечить свою семью. Я стал одним из самых молодых миллиардеров в барном бизнесе, но позволил деревенской девчонке из Теннесси чуть не сломать меня.
— Мы будем дома завтра, – коротко бросил я.
— Хорошо, – в её голосе прозвучала колкость, но затем она смягчилась. – Спасибо, что позаботился о ней.
Но её слова лишь сильнее меня разозлили.
— Она и моя дочь тоже.
— Я знаю. Просто… – она снова всхлипнула. – Я всё это время её подводила, с тех пор как Спенс умер. Я не… я не знала, как до неё достучаться… и даже не пыталась. Я… – Она резко замолчала, дыхание сбилось, но голос остался твёрдым, когда она сказала:
— Это неважно. Я всё исправлю. Она – это всё, что имеет значение.
— Ты потеряла любовь всей своей жизни, – сказал я, заставляя себя говорить мягче. – Не вини себя слишком сильно.
— А она потеряла отц…
Её незаконченная фраза пронзила меня насквозь.
— Мне пора.
— Рэйф…
— Увидимся завтра.
Я сбросил звонок, не давая ей возможности извиниться за простую истину, которую я сам повторял в голове сотни раз.
Сев за стол, я подтянул к себе ноутбук. До следующей встречи оставалось тридцать минут, и мне нужно было подготовиться. В списке стояло обсуждение с операционным менеджером, в том числе вопрос о замене всех цветочных композиций в отеле. В кафе сегодня они выглядели ещё хуже, чем у роял-бара прошлой ночью.
Но мысли о кафе тут же вернули перед глазами довольное выражение лица Пьюзо, а вместе с ним – шок и злость на лице Сэди.
Я закрыл календарь и открыл приложение, которое мой помощник использовал для регистрации участников турнира по дартсу. Нашёл анкету Сэди, затем переключился в программу проверки данных, используемую при найме сотрудников.