Какой ценой? – подумал я. Под невыгодный процент, который они не смогут выплатить, в итоге обанкротятся, а он приберёт их имущество к рукам? У меня не было иллюзий насчёт того, что изначально привлекло его в этот город. Он считал, что я заботился о месте, где вырос, больше, чем это было на самом деле. Пожалуй, он сильно разочаруется, когда поймёт, что я готов избавиться от всего, что связано с ранчо и Риверсом. Кроме моей дочери.
Но вдруг меня осенила мысль – слова Фэллон о подозрительности Адама обрели новый, почти сокрушительный смысл. Может, он действительно был замешан в том, что случилось со Спенсом? А может, это был вовсе не Адам, а Пьюзо. Может, я отвернулся от своей семьи, а затем своими же поступками притянул к ней зло. Я отправил его кузена в тюрьму на пожизненный срок. А он отомстил, отправив моего брата в могилу?
Я почувствовал, как желудочная кислота поднимается по пищеводу.
И тогда я осознал: отправлять Сэди прочь – это ошибка. Я мог использовать то притяжение, что искрило между нами, чтобы выяснить, что Пьюзо задумал в Риверсе и на ранчо. Это обойдётся мне дорого, оставит следы, возможно, шрамы, но я был готов на всё, лишь бы защитить Фэллон. И, как бы мне это ни нравилось, как бы я ни ненавидел то, что он всё ещё способен на меня влиять, Спенс хотел бы, чтобы я позаботился о Лорен.
В ту ночь, когда он умер, он пытался связаться со мной. Оставил сообщение, что ему нужно поговорить, что он узнал что-то о ранчо, что его сильно тревожило. Ему нужен был человек, который смог бы взглянуть на ситуацию со стороны. И, как и все предыдущие четырнадцать лет, когда я слышал голос брата, это жалило меня. Укус пчелы, который не проходил днями, как бы я ни пытался его игнорировать. Когда он звонил по поводу Фэллон, чтобы обсудить, когда забрать или привезти её, я перезванивал сразу. Но все остальные его попытки сократить дистанцию между нами – с тех пор, как он и Лорен сбежали и поженились за несколько дней до нашей свадьбы – я игнорировал. Его последний звонок не стал исключением. Сообщение, которое я удалил и попытался забыть.
И теперь мне предстояло узнать, не оставил ли я своего брата умирать.
Как бы сильно я ни хотел не иметь ничего общего с ним, с Лорен, с этим ранчо, я никогда не желал смерти ни ему, ни ей. Я просто хотел доказать, что не нуждаюсь в них. Что мне ничего не нужно от этой семьи, кроме тех денег, которые по праву принадлежали мне. Может, я и не начал с нуля, может, я вложил своё наследство в первый клуб, но всё, что было после – это исключительно мой труд. Мои время, энергия и умения сделали Marquess Enterprises успешной международной компанией.
Но стоило ли это жизни моего брата?
Мне потребуется больше выдержки, чем Адам или Лорен когда-либо смогут себе представить, но я останусь. Останусь и выслушаю всё, что скажут Сэди и моя семья, чтобы докопаться до истины. Но если я пойму, что это ни к чему не ведёт, или, что хуже, если Пьюзо использует их, чтобы добраться до меня, я без колебаний положу этому конец.
— Я изменил свой график, чтобы быть здесь на этой неделе. Было очевидно, что Фэллон нужен кто-то, кто будет за ней присматривать.
Лорен заметно вздрогнула, но я не собирался смягчать для неё правду.
— Если к концу недели я решу, что этот безумный план обречён на провал, я продолжу процесс продажи ранчо, как и планировал.
Адам молча наблюдал за нами. Лорен коротко кивнула.
— Хорошо.
После чего развернулась и ушла.
Я сосредоточил внимание на Адаме, оценивая его с той проницательностью, которой не было, когда я вернулся на похороны Спенса. Последние годы, что я жил на ранчо, он учился в колледже, а затем устроился в престижную финансовую фирму в Сан-Франциско. Я почти его не видел, пока он не вернулся на выходные после того, как Лорен сообщила ему, что беременна, и что мы с ней помолвлены.
Он был высоким и худощавым, как и вся его семья, и я был поражён той силой, что в нём таилась, когда он врезал мне в лицо, сломав нос. Он всегда казался мне мягким, особенно в сравнении с жилистыми, загрубевшими от работы на ранчо руками его отца и деда. Возможно, именно шок от осознания той мощи, что он скрывал, позволил ему застать меня врасплох. Позволил ему добавить к первому удару ещё несколько, прежде чем я успел среагировать. Лишь когда он набросил мне на шею лассо, я положил конец этой драке.
И, как и во всех наших детских соревнованиях — в играх, гонках, спорах — Адам ненавидел, что я снова оказался впереди. Большую часть времени, пока мы росли, он скрывал свою зависть, но правда неизменно всплывала на поверхность всякий раз, когда Спенс или я побеждали его в чём-то или получали то, чего он хотел, но не мог себе позволить из-за финансового положения своей семьи. В такие моменты он дулся, топал ногами и прятался на несколько дней.
Я не мог точно сказать, что заставило его вернуться на ранчо после смерти моего отца, когда он клялся, что никогда этого не сделает. Но, судя по дорогому костюму, в котором он пришёл на похороны Спенса, и Cartier, сверкавшим у него на запястье, денег у него хватало. Скорее всего, он заработал их на инвестициях, работая в той финансовой компании на севере, потому что уж точно не на зарплате управляющего делами ранчо.
Мне было всё равно. Я особо не задумывался ни о его возвращении, ни о том, откуда у него деньги — до сих пор. До того момента, как узнал, что он знаком с Пьюзо. Это порождало во мне сомнения. Он отмывал деньги Пьюзо? Это то, что узнал Спенс и из-за чего позвонил мне?
Я прищурился, глядя на Адама.
— Зачем ты вообще здесь, Адам? Что именно ты собираешься с этого поиметь?
Его рука едва заметно дрогнула, когда он сделал глоток бурбона из фамильного хрустального бокала. Но голос остался сухим и спокойным:
— Кроме того, что хочу помочь сестре пережить потерю Спенса? Например, удовлетворение от того, что снова сделаю ранчо успешным после того, как ты его обворовал, а Спенс угробил? Мне нравится мысль, что именно Хёрли поставит его на ноги после того, как великие Харрингтоны пустили его ко дну.
Я ощутил, как напряглись мышцы, услышав, как он пренебрежительно говорит о моём брате и нашей фамилии. Возможно, я сам отказался от неё, когда у меня появился выбор. Возможно, я дистанцировался от имени Харрингтонов, чтобы насолить отцу и почтить память матери. Но ни отец, ни Спенс никогда бы не сделали ничего, что могло бы разрушить это место. Они жили им, дышали им. Оно было частью их так же, как кожа и кости. Если бы они уничтожили ранчо, это уничтожило бы их самих.
И, возможно, именно это его и убило. Крах. Кредит, который он не смог вернуть. То, что я забрал, было гораздо меньшей частью, чем на самом деле мне полагалось, – всего лишь несколько старых акций, которые хранились в семье десятилетиями, и пара миллионов, когда даже в упадке ранчо стоило почти двадцать.
— Понятно. Ты рассчитывал урвать себе кусок, — сказал я, не задавая вопроса. — Хотел вернуть имя Хёрли на эту землю. Сколько ты собирался получить? Четверть? Половину? Всё?
Адам внимательно изучал меня, пытаясь прочитать мои эмоции. Но я наконец-то спрятал их подальше, после того как слишком долго разбрасывался ими. Наконец, он ответил:
— Я пока не думал об этом.
Лжец. Адам всегда любил шахматы. Он тратил на изучение игры столько же времени, сколько я — на тренировки лошадей, и его бесило, когда я всё равно выигрывал. Тогда я играл, полагаясь на интуицию, а не на правила, и всё равно побеждал его. Сейчас же я поступал наоборот — продумывал каждый шаг.
Я не знал, что меня раздражало больше — то, что я стал таким же, как он, или то, что он, возможно, вернулся, чтобы забрать то, что, как ему казалось, должно было принадлежать ему. Он хотел быть принцем королевства, а не крестьянином, а мой отец всегда умел заставить окружающих чувствовать себя слугами. Даже меня. Единственным настоящим принцем был Спенс, а я был просто запасным — ещё одной парой рабочих рук.