Я смотрел, как Адам потягивает виски, которое любил мой брат, тот же самый бренд, что пил мой отец, и мои инстинкты кричали мне: опасность. Тот самый инстинкт, который когда-то спас мне жизнь в тёмном переулке. Тот самый голос, который насмехался надо мной, когда вылезали демоны.
Может, Фэллон права. Может, её тоже терзает внутренний голос. Может, Адам действительно запустил какой-то процесс, который вышел из-под контроля. Самостоятельно или с помощью Пьюзо — в этом я пока не был уверен, но я поклялся себе разобраться. Как бы мне ни было тяжело признать, что я что-то должен своему брату, я должен был ему это. И я был должен Фэллон ответы, чтобы она могла оставить ранчо в прошлом, если мы его продадим.
Думал ли я, что Адам действительно убил Спенса? Трудно было представить, потому что если и был в этом мире человек, которого Адам любил, то это его сестра. Я не мог поверить, что он осознанно причинил бы Лорен такую мучительную боль. Но я вполне мог поверить в то, что он попытался вернуть землю себе так, чтобы раз и навсегда доказать — покер для идиотов, а шахматы для победителей.
Так почему Спенс ему доверял? Мой брат не любил разбираться в цифрах и юридических вопросах, но он никогда не был дураком. У него была отличная интуиция и здравый смысл, который должен был бы помочь ему увидеть любую махинацию, которую пытался провернуть Адам. Но, с другой стороны, может, он был настолько поглощён спасением ранчо, что просто не видел всей картины.
— Я хочу полный отчёт о каждом заработанном и потраченном с момента моего ухода долларе, — сказал я. — Доступ ко всем счетам, всем счетам-фактурам, всем платежам.
В его взгляде промелькнуло что-то, что я не успел уловить, но его пожатие плечами выглядело небрежным.
— Я вышлю тебе все логины и пароли Спенса.
Мысль о том, что я иду по стопам брата, сдавила горло, и мне казалось, что Адам сделал это нарочно, чтобы вывести меня из равновесия. И это сработало, потому что внезапно просторная комната с книжными полками до потолка стала казаться слишком тесной, словно стены надвигаются. Мне нужен был воздух. Нужно было выбраться отсюда. Найти немного покоя, пока меня не сжало настолько сильно, что я сломаюсь от малейшего прикосновения.
Пока я не отдам им ещё больше своих эмоций, чем они когда-либо заслуживали.
Я резко развернулся на каблуках и направился к задней двери.
Жара спала вместе с солнцем, но воздух ещё не остыл настолько, чтобы стать прохладным. Громко стрекотали сверчки, у реки каркали лягушки, где-то в темноте ухала сова. Тропа, по которой я шёл, была вытерта сотнями шагов, а не специально проложена. Она вилась через поля, усыпанные васильками и тысячелистником, что покачивались на лёгком ветерке, заставляя траву колыхаться, словно по ней пробегал призрачный силуэт. Яркая полная луна заливала всё серебряным светом, превращая луг в мерцающее море.
Я был не одет для прогулок по холмам, и мои туфли, идеальные для деловых встреч в Вегасе, скользили по утрамбованной земле. Я недовольно фыркнул. Если Лорен собиралась пускать своих клиентов по этой тропе к водопаду в таких же неподходящих нарядах, это был прямой путь к судебным искам.
Пока я шёл, перед глазами вставало лицо отца и его возможная реакция на идею пригласить сюда людей для свадеб, а тем более превратить место в курорт. Он бы скорее себе руку отрубил, чем позволил бы это. Он держал внешний мир как можно дальше, сосредотачиваясь только на скоте и сене, благодаря которым хозяйство держалось на плаву после того, как гранит и алмазы превратились в пыль.
Ближе к дому секвойи не росли – они стояли в глубине участка, там, где холмы переходили в горы. Здесь же начинался склон, покрытый кустарником, дубами и небольшими елями. Воздух был пропитан запахом хвои, густым ароматом смолы и дерева — запахом свободы, которую я когда-то находил здесь.
Воспоминания накрыли меня волной, такой же острой и болезненной, как нож, когда-то пронзивший мою грудь. Вот почему я никогда не позволял себе вернуться. Не позволял помнить. Не позволял сожалеть.
Нет. Не сожалеть. Никогда. Я принял правильное решение — для себя и для своей семьи.
До моих ушей донёсся шум водопада, но прошло ещё несколько минут, прежде чем я его увидел. В лунном свете он сиял, как алмазы, когда-то найденные в этих местах. Река обрушивалась с высоты на огромные валуны, с ревом разбиваясь в глубоких заводях. Над тёмной водой поднимался туман, а затем поток стремительно устремлялся вниз, к озеру, скрытому за деревьями.
Я задержал дыхание от величия этой картины. Душа, казалось, взмыла ввысь, паря над белой пеной, кружась в лунном свете и устремляясь к звёздам, разбросанным по небу, словно взорвавшаяся блестящая пыль. Я слишком долго не был здесь. Слишком долго забывал, насколько важно сохранить эту землю целой, свободной от застройщиков, которые разрежут её на куски и натыкают одинаковых домиков вдоль берега.
Воспоминание о последнем визите к водопаду всплыло перед глазами, как старая киноплёнка в чёрно-белом цвете. Тогда мы с Лорен поссорились. Она сказала, что жениться только из-за ребёнка — неправильно, и эти слова вспороли меня, как лезвие косы, проходя сквозь сено.
— Мы женимся, потому что любим друг друга. И ребёнка, — сказал я.
Она опустила взгляд к ногам, и тогда я понял правду. Позволил себе её осознать. Она любила меня… но не так, как любила Спенса. Мне хотелось верить, что она сама этого не понимала, что не использовала меня как запасной вариант, пока он не появился на пороге, узнав о помолвке и ребёнке. Боль и растерянность в его глазах пронзили меня сильнее, чем кулак, которым он ударил в живот.
Я не ударил в ответ. Но мои слова были жестокими. Я напомнил ему, что это он сам расстался с Лорен. Он сам притащил свою университетскую подружку сюда прошлым Рождеством, буквально ткнув её Лорен в лицо. Спенс побледнел.
— Я всего лишь исправил то, что ты разрушил.
— Ты знал, что это неправильно, — сказал он тогда. Точно так же, как сейчас шепчут мои демоны, смеясь надо мной.
И самое ужасное — он был прав. Я знал.
Но я также был воспитан так, чтобы хотеть того, что было у Спенса. Всегда конкурировать с ним за всё. И я просто протянул руку и взял то, что считал своим по праву.
Внезапное движение у подножия водопада заставило меня напрячься. По спине пробежала лёгкая дрожь тревоги. В этих местах часто водились медведи и горные львы, особенно ночью. Но, когда мои глаза привыкли к темноте, различив тёмный силуэт на огромном валуне у кромки воды, я понял, что это был не хищник.
Или, по крайней мере, не тот, который ходит на четырёх лапах.
Сэди сидела в тумане и лунном свете, похожая на сирену, какой я её с самого начала и представлял. Чертовка. Беспризорница. Колдовская ведьма. Её кожа сияла в лучах луны того же оттенка, что и пена у подножия водопада, а чёрные волосы сливались с тенями. Свет и тьма. Невинность и грех.
Я видел здесь много женщин за эти годы. В старшей школе пользовался популярностью у девчонок — и благодаря фамилии, и благодаря уверенности, которая всегда шла со мной рука об руку. Это место было идеальным для романтики, если добавить плед и упаковку пива. Для мимолётных увлечений. Для того, чтобы теряться в запахе женщины.
Но за все годы, что я приводил сюда кого-то, я никогда не видел, чтобы кто-то так гармонировал с этим местом, как Сэди. Она выглядела так, будто родилась из воды, приняв форму лишь для того, чтобы заманивать доверчивых людей.
И она это сделала. Заманила меня.
Мои ноги, скользящие по склону в неподходящей обуви, сами нашли путь между валунами и влажной травой к тому месту, где она сидела. Она заметила меня раньше, чем я её, так что её взгляд был направлен прямо на меня, когда я подошёл.
Настороженный и нервный, но при этом дерзкий. Подбородок задран, плечи отведены назад — готова к бою.
Я не был уверен, что собирался сделать, когда доберусь до неё. Поцеловать, пока она не забудет о Пьюзо? Или сжать её горло, пока она не выдаст свои секреты? Так или иначе, она должна была остаться на ранчо, пока я не разберусь в том, что здесь происходит. Пока не удостоверюсь, что моей семье ничего не угрожает.